Версия для печати

Черные жизни, или Наказание за преступление

Автор: 

(июнь – июль 2020, Миннеаполис, США)

Хозяин компании хорошо знал, что во время беспорядков от поджога и грабежа не спасут ни толстая металлическая решетка, ни бронированные двери, ни хорошо оплачиваемая охрана. Знал он также, что смерть афроамериканца, заснятая на пленку, всегда влечет за собой беспорядки, даже если задержанный – профессиональный бандит и умер от передозировки. Поэтому, как только по ТВ показали запись задержания Флойда, он сам большими буквами написал над центральным входом в здание: «Черные Жизни Важны». Он надеялся, что обшарпанный вид строения и декларация солидарности с демонстрантами поможет его компании выжить. Защищать свое имущество он боялся, прекрасно понимая, что делая это, может оказаться в больнице или на кладбище. Пока его фирме везло, и целый месяц он просил всех сотрудников начинать рабочий день с уборки улиц после ночных погромов. Феликс Пайкин с кислой физиономией шел со всеми, а потом, чтобы быть в курсе происходящего, несколько раз в день слушал радио.



Когда передали, что горсовет Миннеаполиса принял решение расформировать полицию, Феликс выругался: накануне он прочел просочившуюся в Фейсбук информацию о том, что еще до голосования члены горсовета наняли себе за счет города частную охрану.

По пути домой он решил заехать в полицейский участок и сказать полицейским, что в Америке не все сошли с ума, что нормальные люди понимают, как им тяжело, особенно сейчас, когда местные власти запрещают им решительно действовать против бандитов.

Через десять минут после окончания работы Феликс уже был на месте. Парковка была пуста, и он не знал, что делать, но в этот момент к зданию подкатила полицейская машина, и из нее вышел полицейский. Феликс направился к нему.

– Я только что слушал радио, – сказал он, подходя, – там очередной раз поливали вас грязью, говорили, что вы все садисты и извращенцы, а главное ваше занятие – обижать бедных… – он хотел сказать «афроамериканцев», но поскольку его собеседник был черный, на секунду замешкался и закончил, – невинных жителей.
– Спасибо, – улыбнулся полицейский, сверкнув ровными белыми зубами. Он, видно, понял причину заминки и спросил: – Как вас зовут?
– Феликс.
– Откуда вы приехали?
– Из Советского Союза.
– Вам здесь нравится?

Раньше этот вопрос казался Феликсу наивным. Он не хотел даже сравнивать Америку с Советским Союзом, но за последние годы многое изменилось. Штаты уже не та страна, в которую он попал тридцать лет назад.

Он тогда не знал английского, не мог работать по специальности, и, устроившись подсобным рабочим, жил более чем скромно, но даже в то очень тяжелое для себя время не жалел, что уехал из Союза. Постепенно все наладилось. Он выучил язык, нашел настоящую работу и стал гражданином Америки. Ему повезло: кроме новых приятелей, которых он приобрел здесь, у него были два институтских друга из прежней жизни – Виталий и Лиза.

Все изменилось, когда к власти пришел Обама. Феликсу стало стыдно за сверхдержаву, президент которой своим духовным учителем считал священника, ненавидевшего Америку, кланялся арабскому шейху и пытался задобрить террористов миллиардами долларов. Но говорить это полицейскому Феликс не рискнул, ведь его собеседник мог по-другому относиться к первому черному президенту США. Феликсу очень хотелось узнать, что полицейский думает об организации «Черные Жизни Важны», однако задать этот вопрос он не решился.

– Что вы молчите, не хотите отвечать? – прервал молчание полицейский.
– Мне не нравится то, что происходит сейчас в Америке и я не согласен с болванами, которые требуют расформирования полиции. Я уверен, что большинство думает так же, как я, и вот мы, большинство, хотели бы сделать вам символический подарок, например, заказать пиццу.
– Закажите, будем рады, – сказал полицейский.
– Когда вам удобно?
– Часов в шесть вечера, когда первая смена еще не закончилась, а вторая уже пришла. Если погода будет хорошая, мы встретимся на улице. Внутрь мы вас пустить не сможем. Сами знаете, сейчас эпидемия ковида, все обязаны соблюдать социальную дистанцию и носить маски, а на улице можно ограничиться только одной дистанцией.
– Отлично, я соберу друзей, и мы к вам приедем, – пообещал Феликс.
– А я скажу коллегам, чтобы они не наедались, – ответил полицейский.
В машине Феликс подумал, что не узнал ни имени своего собеседника, ни его звания, и может сказать лишь, что это высокий черный парень плотного сложения с сильным негритянским акцентом.

Вернувшись домой, Феликс решил позвонить Виталию, который был профессором Миннесотского университета. В отличие от большинства своих сотрудников, Виталий придерживался консервативных взглядов, а совсем недавно переслал Феликсу ответ своего коллеги из UCLA Гордона Клейна1 слушателю, требовавшему особого подхода к студентам-афроамериканцам в связи с последними событиями в Миннеаполисе. Письмо это так понравилось Феликсу, и настолько точно выражало его мысли, что он отправил его всем своим знакомым.

«Я не знаю имена ваших черных одногруппников, – писал профессор Клейн студенту, – ведь я учу только онлайн. Я никого из вас ни разу не видел. И как мне прикажете относиться к студентам, родители которых принадлежат к разным расам, например, половина у них черная, а половина – азиатская. Должен ли я облегчить им сдачу экзаменов полностью или только наполовину? А что делать со студентами из Миннеаполиса? Они ведь особенно расстроены, причем белые больше черных, потому что найдутся люди, которые посчитают их расистами, а они таковыми не являются. Если вы не в состоянии ответить на мой вопрос, я готов спросить свою ассистентку, белую девушку из Миннеаполиса. Кроме того, я не понимаю, как особый подход поможет студентам в получении знаний, а ведь именно это является целью обучения.

В заключение отмечу, что ваши требования противоречат знаменитому изречению Мартина Лютера Кинга о том, что людей нельзя оценивать по цвету их кожи.
Доктор Г. Клейн»

Когда Виталий снял трубку, Феликс сказал, что хочет организовать группу поддержки полицейских, сделать плакаты «Жизнь полицейских важна» и «Защитим полицию»2, пойти с этими плакатами в участок, поставить их у входа, а затем купить пиццу, сфотографироваться с полицейскими и выставить фотки в Фейсбук.
– Я с тобой полностью согласен, – ответил Виталий, – полицейских обязательно надо поддержать, и деньги на пиццу я с удовольствием дам, но на встречу не пойду...

Феликс отключил телефон. Он знал, что за этими словами последуют рассказы о том, что Виталий совсем недавно приехал в Америку, что он с огромным трудом нашел работу, что очень ей дорожит и не хочет ее терять. Все это Феликс пережил и сам, к тому же, сейчас ему было не до болтовни, он собирал людей, которые готовы действовать. Но до того, как он успел что-либо сделать, раздался звонок. Он посмотрел на экран и нехотя снял трубку.
– Не кипятись, – сказал Виталий, – я ведь работаю в университете, а у нас полно добровольцев, которые отслеживают и Фейсбук, и Твиттер, и доносят начальству. Помнишь письмо Клейна? Так вот, после того, как он его опубликовал, 20 000 гавриков подписали петицию с требованием его уволить, и он подал в отставку. Сейчас он безработный, а при теперешней политической ситуации вряд ли его куда-нибудь возьмут, но он родился в Америке, работает здесь много лет, и у него наверняка есть сбережения, а я приехал сюда недавно, в зрелом возрасте, скопить ничего не успел, и рисковать не могу.

– Но мы же не собираемся воровать и устраивать поджоги, мы даже не будем конфликтовать с твоими студентами. Мы просто выразим поддержку государственным служащим, а это никак не нарушает закон.

– Маклосски3 тоже не нарушали закон. Они защищались от толпы бандитов, которые хотели их убить, а их дом сжечь. Они не сделали ни одного выстрела, они просто вышли с автоматом и пистолетом, чтобы остановить толпу, но областной прокурор обвинила их в преступном использовании оружия. А ведь Маклосски не простые люди, вроде нас с тобой. Они богатенькие, у них есть и деньги, и влияние. И все равно против них завели дело.

– Значит, все твои разговоры – это кукиш в кармане, – перебил его Феликс.
– Пойми, Феля, теперь время такое, я думаю, даже Лиза с тобой не пойдет.

Лиза была их сокурсницей. Она первая в их группе вышла замуж, и первая развелась. Ее единственную уволили до того, как она отработала обязательные два года после института. А произошло это после того, как она в пылу спора сказала своему коллеге, что ее бы воля, она бы перевешала всех коммуняк. Это заявление услышал руководитель группы, который неожиданно зашел в лабораторию. Пытаясь сгладить неловкость, он заметил:
– Лиза, я ведь тоже член партии. Надеюсь, меня бы ты пощадила.
– Вы очень хороший человек, Виктор Николаевич, но для профилактики я бы и вас повесила, – ответила она, еще не остыв от спора.

Вскоре ее вызвали в отдел кадров и предложили уйти по собственному желанию. Она ушла, а через полгода эмигрировала в Штаты.


1 Gordon L. Klein, UCLA – профессор университета в Лос-Анджелесе.

2 Игра слов Black Lives Matter – Черные Жизни Важны, Blue Lives Matter – Жизни Полицейских Важны (Blue – цвет полицейской формы) Defund the Police – расформировать полицию, Defend the Police – защитить полицию.

3 Адвокаты Mark and Patricia McCloskey.

Авторизуйтесь, чтобы получить возможность оставлять комментарии