Конец 70-х прошлого века был пиком отъезда евреев из СССР. В маленькой семье Димы, его жены и девятилетней дочери уже давно было принято решение об эмиграции. Ждали только вызова из Израиля от неизвестной тетушки, чтобы направиться в Америку, к вполне известному дядюшке. Делались какие-то приготовления к отъезду: что-то продавалась, что-то покупалось.

Люди в стране знали, что на западе одеваются лучше и современнее, чем у нас. Всем членам семьи хотелось пополнить и улучшить свой гардероб. Свадебный костюм главы семьи за 15 лет стал ему тесноват, несколько пар брюк, которые были постоянно в употреблении, точно бы не произвели впечатления за границей. Димка заметил, что его молодой коллега в проектном институте носит всегда прекрасно сшитые брюки. Тот охотно дал адрес своего портного. К счастью, маг и волшебник жил на одной улице с Димкой – в квартале от его дома.

Купив на брюки пару отрезов хорошего качества, Димка отправился по нужному адресу. Возле подъезда пятиэтажного дома сидела группа подростков лет 15–17. Завидев его, они с усмешкой заявили в один голос: «Вам к его папаше, на третий этаж», – указав на парня чуть лучше одетого и более упитанного, чем остальные. Парень был смущен, и почему-то покраснел.
Димка поднялся на третий этаж и позвонил в нужную дверь. Ему открыла полная женщина слегка за 50. Приветливо улыбаясь, с легким украинским акцентом она пригласила его в комнату. За швейной ножной машинкой всемирно известной марки «Зингер» сидел худощавый мужчина.
– Лев Семенович, к Вам пришли, – почтительно сказала женщина.
Мужчина поднялся навстречу вошедшему и крепко пожал ему руку. Он был выше среднего роста, стройный, лет шестидесяти. В его фигуре не было типичной сутулости, свойственной людям этой профессии.
По взгляду его светло-серых глаз наблюдательный посетитель понял: все плохое и все хорошее в его жизни с ним уже произошло. Он ничего не ждал от будущего, ничто его не радовало и ничто не огорчало. Он жил только своей работой. Это была его жизнь и его радость. При дальнейших встречах первое впечатление полностью подтвердилось.

Портной быстро и уверенно снял мерку. Поблагодарил за то, что отрезы на брюки хорошего качества, пояснив при этом, что ему приятнее работать с добротным материалом. В это время пришел заказчик примерить и забрать очередные брюки. Жена мастера, добрая и очень разговорчивая женщина, пригласила Диму на кухню и успела рассказать, какой Лев замечательный муж.
– Соседки говорят: «Как ты живешь с этим стариком?» А я им: «Он еще очень крепкий и работящий, любит меня и обеспечивает нас с сыном всем необходимым. Завидуют бабы, у них, у кого и есть мужья, так все пьющие. А мой выпивает только по праздникам, и то только сладкую наливку. Жаль, что сын непослушный и учиться не хочет.
В течение двух месяцев Дима часто заходил к портному шить и переделывать свою одежду. Да и его жене тоже очень хотелось сшить очень модные в то время джинсы. Они подружились, и мастер поведал ему историю своей жизни, которую он мало кому рассказывал.

Лео, как его называли в детстве, родился в Варшаве в обеспеченной семье. Он был старшим среди детей. Кроме него, в семье были еще две сестры и брат. Мать, добрая и аккуратная женщина, содержала дом в образцовом порядке и чистоте. Отец вместе со своим младшим братом держал салон мужской одежды, где шили модные и дорогие вещи, пользующиеся большим спросом у обеспеченных мужчин столицы. Отец вел финансовые дела компании и обеспечивал салон материалами для пошива. Его брат был великолепным закройщиком. Ему в работе помогали четверо опытных портных.
Лео сначала учился в еврейской школе, а потом, проявив способности и усердие, в 12 лет перешел в гимназию. Родители мечтали дать ему хорошее образование. В свободное от учебы время он помогал в салоне, хорошо изучив все процессы швейного мастерства. Ему нравилось, как из отреза выкраивается изделие, а потом возникает костюм или пальто, которые превращают любого мужчину в джентльмена. Несмотря на антисемитизм в Польше, их салон процветал, и у них всегда были заказы. Приезжали даже очень богатые и важные заказчики из других городов. Лео было 15 лет, когда неожиданно умер отец. Пришлось бросить гимназию и заняться финансовыми делами салона. Порой это надо было совмещать с работой закройщика и портного. Дядя признал, что к своим 20 годам Лео стал настоящим мастером и превзошел его самого.
В 21 год Лео женился по любви на дочери богатого владельца магазина одежды. У молодых появились здоровые и красивые дети с разницей в два года – мальчик и девочка. Дядя по старости и болезням отошел от дел, оставив бизнес Лео. Став полноправным владельцем салона, тот преобразовал и расширил бизнес, который и раньше процветал. Лео построил новый дом. Все было прекрасно, семья была счастлива.

Шел конец августа 1939 года. Лео поехал в Лодзь для закупки новых модных отрезов для их фирмы. А 1 сентября нацистская Германия напала на Польшу, и все в его жизни рухнуло. Лео уже не мог вернуться домой. Какие-то польские военные схватили его на вокзале вместе с другими гражданскими и отвели в казарму. Там их переодели в старую военную форму, срочно заставили принять присягу, выдали винтовки и патроны, научили целиться и плавно спускать курок. Потом их часть отступала на восток. Ни одного выстрела по врагу ему сделать не пришлось.
В двадцатых числах сентября их часть попала в плен к Красной армии, которая начала военные действия против Польши 17 сентября. Месяц плена, полная неизвестность о семье потрясли его. Всех пленных тщательно проверяли советские органы. Узнав, что он портной, его отправили в Киев на большую фабрику, которая массово шила военное обмундирование. В оккупированную немцами Варшаву он вернуться уже не мог. На фабрике быстро заметили его мастерство как портного и его организационные способности. Ему предложили шить одежду для высших офицеров и обучать молодых женщин портновскому искусству.
За два года он написал десятки писем семье, родственникам и друзьям в Варшаву. В ответ пришло только одно письмо от жены, в котором она рассказывала, что для евреев готовят гетто, и их положение становится день ото дня хуже.

С началом нападения немцев на Советский Союз его мирная и сытая жизнь резко ухудшилась, впрочем, как и всех жителей страны. Уже через месяц их фабрику эвакуировали в Ташкент. Его трудолюбие и мастерство вызывали удивление у начальства. Многие высшие офицеры благодарили его за блестяще пошитую форму, принося ему в подарок консервы и хлеб.
К концу войны их швейную фабрику вернули в Киев, ближе к фронту, в их старое здание, чудом уцелевшее от бомбежек. По-прежнему армии нужно было очень много нового военного обмундирования. Работали по 10–12 часов в две смены.
И вот наконец-то Победа! Это был самый счастливый день в его жизни. Появилась надежда узнать судьбу семьи. На запросы Лео пришел ответ, что соответствующим органам ничего не известно о судьбе его семьи, скорее всего, она погибла.

За время совместной работы на Лео обратила внимание молодая симпатичная украинка. Она увлеклась им не только потому, что он хорошо зарабатывал, но и был внешне весьма привлекателен, к тому же хорошо воспитан, вежлив, и не пил. Они стали жить вместе в ее комнатке в общей квартире. Через несколько лет, когда полякам разрешили вернуться в Польшу, он поехал в Варшаву. Свой родной город он не узнал, город лежал в руинах. Его дом был полностью разрушен. Никого из родственников он не встретил, даже его польские знакомые куда-то пропали. Проведя неделю в Варшаве, снимая угол у случайных людей, он не нашел никаких следов своей семьи. Полностью разбитый и разочарованный, он вернулся в Киев к единственному человеку, который им дорожил, – своей молодой подруге Полине. Лео продолжал писать в различные организации в Варшаве. Но никаких следов его семьи и родственников не осталось. Еще через 8 лет он снова едет в Варшаву. Город значительно отстроился, но ничего нового о своей семье он не узнал. Неизвестность в течение долгих лет изматывает больше, чем плохая весть.
Лео снова возвращается в Киев и женится на Полине. Когда их старый дом пошел на снос, всем жильцам дали отдельные квартиры в новом районе города. В новой квартире у них родился сын. Единственного сына баловали, ни в чем ему не отказывали, но когда он вырос, то стеснялся своего отца. Отец к тому времени уже сносно говорил по-русски, был большим мастером в своей профессии и уважаемым человеком. Соседи иногда говорили Лео, что его швейная машинка громко стучит, хотя он давно поставил ее ножки на специальные подушки. Чтобы ублажить соседей, Лео изредка что-то шил для них совершенно бесплатно. Удивительно, что со своих клиентов за свою прекрасную работу он брал очень недорого.
***
Прощаясь с Димой, Лео сказал: «Одежда, которая хорошо сидит на мужчине, придает ему уверенности в себе, помогает сделать карьеру, и приносит успех у женщин».
Когда Дима был в Италии, эмигранты часто спрашивали его: «Кто так хорошо сшил тебе брюки?» Димка с уважением вспоминал замечательного портного.
***
Недавний немного забавный случай заставил опять с теплотой вспомнить портного из Варшавы. Уже в Америке, в гостях у давно живущих здесь русских, после хорошей выпивки и закуски, Дима стоял, облокотившись на перила веранды. К нему вплотную подошла 18-летняя дочь хозяев и, плотно прижавшись к нему молодым упругим бедром, сказала: «Да, умеют в Европе шить брюки. Я понимаю в этом толк, потому что учусь на модельера». Юная, вроде бы неглупая девушка, флиртует с 40-летним мужчиной только потому, что у него прекрасно пошиты брюки... Ну да... Лео действительно был прекрасным мастером!