Версия для печати

XII Легион

Автор: 

– Двенадцатый идет сюда,
Беги, албанец, от меня.
– Но пришлый ты ведь, а не я.
О, Рим! Горька судьба твоя!

Утро только забрезжило, но Луций Юлий Максим был уже на ногах. И не только потому, что был центурионом и командовал XII легионом, но прежде всего потому, что был воспитан с детства как будущий легионер, а став одним из лучших полководцев Римской империи, нисколько не изменил своим привычкам. Жесткая дисциплина была основой стратегии побед легионов Римской Империи, находящихся в далеких многомесячных переходах от столицы мира – Великого Рима.
В это непривычно холодное утро, когда клубы тумана, стелясь по земле, создавали мифическую картину расположения лагеря, центурион, закутавшись в плащ, первым делом стал обходить караульные посты. Ведь, что ни говори, а легион впервые находился в самой крайней восточной точке Римской империи – где-то в малоизвестной стране Албании. И внезапное нападение противника при задремавшем часовом было равносильно поражению всей армии.
Опытный военачальник, Луций Максим придавал большое значение караульной службе. Не менее важным делом было обеспечение тылов этой армады воинов. Собственно, в таком походе, все имело первостепенное значение, и задача центуриона заключалась в неукоснительном соблюдении требований «Правил военной службы», разработанной Гаем Юлием Цезарем.


Обходя лагерь и давая всем краткие указания, центурион по ходу отмечал краем уха отдельные удары копья о щит, обозначавшие присутствие караульного на своем посту. Он прошел мимо большого шатра с взятыми в плен албанами – как гарантами безопасности легиона. Эта мера практиковалась всеми армиями, находившимися в завоевательных походах. В шатре не смолкал гул женского плача и причитаний.
Луций Максим представил себе светловолосую пленницу с задумчивыми, серого цвета окружающих гор, глазами. При приближении центуриона они загорались тигриным блеском, а кошачья напряженность гибкой фигуры Иотаны, готовой к прыжку, непроизвольно останавливала его. Весь ее агрессивный вид показывал, что силой эту албанку не взять. Впрочем, в таком ощетинившемся к пришельцам состоянии находилась вся страна.

Память подсказала центуриону события столетней давности, когда римские легионы консула Лукулла (69 г. до н. э.), вторгшиеся в Армению, впервые столкнулись с албанами, выступившими в поддержку армянского царя Тиграна II. Однако последний был разбит. В дальнейшем, продолжая римскую экспансию, триумвир Гней Помпей объявил Тиграна II вассалом Рима. А вскоре Помпей в качестве возмездия повернул свои войска против самой Албании (66 г. до н. э.). Албанский царь Ороз решил не дожидаться нападения и, став во главе 40-тысячного войска, первым атаковал римлян. Но плохо обученная албанская армия, несмотря на мужество и смелость, не могла сравниться с мощью профессионализма войск под руководством опытного полководца Гнея Помпея и потерпела поражение.
Не смирившись с неудачей, албаны в следующем году собирают новую армию, уже с 60 тысячами пехотинцев и 22 тысячами конницы, во главе которой становится брат царя Косис. Битва произошла у реки Алазань. Как отмечают римские историки, в бою участвовали отряды с албанскими женщинами.
Но и в этот раз победила римская стратегия. Косис погиб в сражении, и Ороз был вынужден послать Помпею подарки и письмо, в котором просил о мире. Однако, несмотря на победу, Помпею не удалось полностью преодолеть сопротивление албанов и взять под контроль территорию до Каспийского побережья.
Внезапно, не услышав привычного сигнала часового, Луций Максим остановился. Услышав в кустах шум борьбы, он, обнажив меч, ринулся туда. Впрочем, там уже все было закончено: часовой, очевидно, застигнутый во время сна врасплох, поплатился своей жизнью. Бесшумное появление центуриона теперь уже было неожиданностью для статного белокурого незнакомца, не успевшего парировать выпад меча командира легиона.
Подбежавшие легионеры навалились на раненного в плечо албанца.
– Чего ты добился, убив часового? – обратился Луций Максим через переводчика к пленному.
– Отпусти Иотану – хмуро, не глядя на Луция, проговорил сквозь зубы истекающий кровью албанец.
Было видно, что он сильно раздосадован своим внезапным поражением.
– Она взята в плен в бою и не может быть освобождена. А ты кто ей будешь? – заинтересовался центурион.
– Иотана – дочь царя Албании Ороза III, и она не может быть простой пленницей, а я ее брат. Ты должен отпустить ее. Вы вынудили нас принять бой и защищаться. По законам Албании женщин в плен не берут. Они достойны поклонения! – гордо произнес Рокас.

С интересом выслушав юношу, Луций Максим вспомнил главу из «Географии» Страбона, которую он изучил перед походом:
«Албаны больше привержены к скотоводству и стоят ближе к кочевникам; однако они не дики, и поэтому не очень воинственны. … Люди там отличаются красотой и высоким ростом, вместе с тем они простодушны и не мелочны. У них обычно нет в употреблении чеканной монеты, и, не зная чисел больше 100, они занимаются лишь меновой торговлей. И в отношении прочих жизненных вопросов они выказывают равнодушие. К вопросам войны, государственного устройства и земледелия они относятся бережно».

«Так вот кто эта пленница – дочь царя! Тогда у меня нет никаких шансов на обладание ею. Доносчики императора Домициана обязательно донесут о моих притязаниях к Иотане, и тогда карьере придет конец. Ведь Домициан требует, чтобы его величали богом и, следовательно, пленница высокого ранга должна быть доставлена ему», – против своей воли констатировал проблему с принцессой центурион. Он решил доставить себе маленькое удовольствие – увидеть пленницу под надуманным предлогом объявления ей своего решения.
– Оказывается, ты принцесса! Если бы ты объявила об этом раньше, то тебе не пришлось бы находиться среди пленников. Ты наша гостья! – торжественно и с почтением встретил Иотану Луций Максим (римляне могли быть галантными тоже).

– Я не желаю быть твоей гостьей! Это унижает мой ранг! Я хочу быть свободной, римлянин!
– Твой брат уже говорил нам об этом. Он убил часового и потому будет наказан, – опередил вопрос центурион, одновременно провоцируя пленницу на ярость, так удивительно красящую ее лицо.
– Проклятые римляне! Пришли, чтобы завоевать нас, но вы поплатитесь за это! – не заставила себя долго ждать Иотана.

Луций Максим поймал себя на мысли, что любуется мгновенно распустившейся нежной красотой пленницы. Однако самодовольный мужчина не понял, что, поймав восхищенный взгляд римлянина, девушка, привыкшая к поклонению подданных только как к дочери царя, вдруг почувствовала необъяснимое смущение, которое и прикрыла громкой фразой. В ней проснулось до сих пор не ведомое ей женское кокетство. Ей ужасно захотелось потрогать пальчиком его могучую шею, прикоснуться к мужественному лицу и даже (что вообще невероятно) погладить ладошкой его темные мягкие волосы.

Не отдавая отчета своим действиям, избалованная принцесса вызывающе «стрельнула глазками» в «мудрого» центуриона. Теперь пришла его очередь краснеть. Этот бесстрашный воин, знавший жизнь только по боевым походам, впервые вдруг ощутил незнакомый ему прилив нежности к этому небесному существу, так храбро сражавшемуся во вчерашнем бою. Природа подарила им общую черту – светлоглазие, и их встреча создала магическую дугу, соединившую между собой Средиземное и Каспийское моря.
Смутившийся Луций, не найдя достойного ответа, круто повернулся и, дав приказание слугам перевести принцессу в отдельный шатер, поспешил остаться наедине с вихрем вопросов к своему необъяснимому состоянию. Он попытался увести непонятные эмоции в политическую область, где он был более сведущ и изобретателен.
«И все-таки Иотана права! Несмотря на кажущееся победоносное продвижение по Албании, мы не достигли поставленной цели присоединить страну к Римской империи. Повторяются результаты прежних неудачных походов знаменитых полководцев Марка Красса и Марка Антония, которые сто лет назад, пытаясь покорить незнакомую страну, также наткнулись на ожесточенное сопротивление жителей.

(Однако почему так сладко защемило сердце? И почему он, как неопытный юноша, покраснел? К чему бы это, может болезнь какая? Колдовство?! Надо посоветоваться с эскулапом.)
Задача, поставленная императором Домицианом по защите восточных границ империи от набегов северных племен, оказалась невыполнимой. Разнообразный ландшафт и перепады климата создавали дополнительные препятствия для продвижения римской армии. Легион, который постепенно, в мелких стычках, терял свою боевую мощь, утрачивал и свое легендарное звание «Молниеносный».
(Что со мной происходит, почему при встрече с девушкой возникают такие странные ощущения? Неужели это и есть то самое состояние любви, которое воспевали древние греческие поэты? Невероятно, что эта болезнь так некстати прицепилась ко мне.)

...К тому же постоянные поиски продуктов питания в этих проклятых скалах Гобустана, изматывали легионеров. А ведь наскальные изображения показывают, что край богат животным миром».
Проходя мимо каменотеса, Луций Максим поинтересовался, как долго продлится обработка плиты, над которой вот уже третий день тот трудился. Грек, рот которого от пыли закрывала ткань, на минуту остановился и, открыв ладонь, молча растопырил пять пальцев. В ответ центурион покачал головой и выставил перед греком три пальца, а затем и кулак. Тот неопределенно покачал головой, что, видимо, означало: «Не согласен, но сделаю».

Удовлетворенный Луций Максим повернул в сторону «левой фаланги» лагеря. Она состояла из так называемых вспомогательных частей «перегринов», т. е. не имеющих прав римского гражданства. Римская армия фактически наполовину состояла из таких частей. Здесь была более жесткая дисциплина, хотя оплата была в несколько раз ниже.
Возбужденные лица бежавших навстречу легионеров насторожили Луция Максима. Их сбивчивые объяснения сходились в одном: ночью во время сна отряды «левой фаланги» были частично перебиты. Центуриону подали найденную на трупе часового записку. Написанная латинским шрифтом с грубыми ошибками, она гласила: «Римляне, верните Иотану!»

Разъяренный и злой, центурион обошел палатки с уснувшими навсегда наемниками. Это было страшное зрелище: кладбище не похороненных людей. Повторилась ночь прошлой недели, когда были вырезаны отряды элитных частей. Теперь о продвижении вперед нечего было и думать.
«Надо уходить, и как можно быстрей, чтобы сохранить “Молниеносный” и его боевую историю», – после долгих раздумий пришел к единственно правильному решению командир развалившейся римской армии.
О том, что у легиона действительно заслуженная история, говорил тот факт, что легион основал сам Гай Юлий Цезарь, который и привел его к первой победе в 57 г. до н. э. над трехкратно превосходящими силами нервиев (Франция). В дальнейшем легион множество раз приносил победы своему основателю. Затем им командует не менее победоносный Марк Антоний. И с ним легион побеждает во многих сражениях. После поражения Антония при Акции будущему императору Октавиану Августу последний выводит из него ветеранов и расселяет их в Греции. В последующие годы легион сражается на Востоке, завоевывая Армению. Когда в 66 г. н. э. по приказу прокуратора Иудеи Гессия Флора легион подошел для усмирения восстания в Иерусалиме, то он был разбит предводителем зелотов Елизаром бен-Симоном. При этом были захвачены символы легиона – «орлы». Однако, перейдя под командование Веспасиана, легион доблестными победами вскоре реабилитировал себя.

Целую неделю бездействовал центурион Луций Юлий Максим, обдумывая выход из сложившейся ситуации. «Опять позорное возвращение без золота, без рабов, без новых земель. С прелестной девушкой для борова-императора!» – ненависть пронзила центуриона.
«Нет, не бывать этому! – молнией промелькнула мысль. – Только не это! Чтобы я лично привез подарок Домициану?! Мою... мою любимую Иотану?» – Луций Максим внезапно осознал, что произнес новое для себя слово – «любимая».

«Как приятно и сладостно думать о НЕЙ! А мне нравится любить! Да, но что же делать дальше? Остаться здесь – совершить предательство. Нет, это не мой путь. Взять с собой как супругу – еще сложнее: противостояние с царем албанов и императором. Тогда... тогда... никому!»
Подготовка к отходу легиона заняла уже две недели и грозила затянуться еще на неопределенное время, поскольку Луций ввел за правило регулярность встреч с Иотаной.
Последние три дня они встречались уже дважды в день. Свидания все больше приобретали характер близкого знакомства, затем дружбы, и теперь уже почти приблизились к ласковой интимности. Они забывали все на свете, когда их руки как бы случайно соприкасались и не спешили разойтись. И когда, наконец, однажды, уставшие от сопротивления себе самим, руки с хрустом сплелись и уже не захотели разъединиться, оказалось, что и губы тоже взбунтовались, и найдя друг друга, слились с намерением не разлучаться никогда.
Палатка, где пребывали влюбленные, закачалась, и создалась угроза ее падения. Но никто не смел приблизится к ней, поскольку ее охранял статус «ведущихся мирных переговоров». Режим двухразового посещения перешел на полнодневный, и теперь все дела центурион решал здесь, боясь отлучиться от принцессы даже на минуту. Для них наступило новое летосчисление: недели летели со скоростью часа, месяцы, соответственно, за день. Повторялся аналог безумия любви столетней давности между Марком Антонием и царицей Египта Клеопатрой. Но история помнила их печальный конец, и, будучи консервативной дамой, не стремилась к разнообразию.
К тому же в лагере назревало недовольство легионеров слабой организацией обороны, а главное, отвратным питанием. Встречи возлюбленных не были ни для кого секретом, и потому подстрекатели к бунту сваливали все беды на именитую пленницу, якобы околдовавшую смелого центуриона. Наступили «славные» дни доносчиков Домициана. В Рим с завидной регулярностью помчались тайные гонцы.
А в один «прекрасный» день явился и оттуда посланец. Депеша предписывала немедленно возвращаться в Рим со всеми пленными. Затягивать уход дальше было чревато плохими последствиями, и центурион поспешно стал заканчивать приготовления.
Чтобы прекратить злословие и вернуть доверие армии, Луций Максим приказал казнить за убийство часового брата Иотаны Рокаса. Центурион не стал применять к нему обычно жестокую кару – казнь на распятии, его просто закололи мечом во сне.
Накануне отъезда Иотана и Луций провели последнюю ночь. Они не хотели говорить о расставании – они наслаждались близостью и надеялись, что Бог не покинет их.

Было объявлено, что, учитывая отсутствие надлежащих для наследницы царского трона средств передвижения в столь дальнем пути, она будет оставлена в горах на Божью милость. Однако дальновидный центурион заблаговременно спрятал своего телохранителя, и когда последний отряд римлян скрылся за поворотом скал, тот вышел из укрытия с лошадью для принцессы. В сопровождении легионера Иотана добралась до небольшого поселка Романы, основанного римлянами на Апшероне.
После их ухода здесь уже обосновались подданные албанского царя. Там и оставил принцессу Иотану последний римлянин.
ЭПИЛОГ
Юноша нерешительно вошел в старинное здание с непривычно высоким потолком, крутыми колоннами и лепными украшениями. Бывший дворец капиталиста и мецената, промышленника и любителя искусств Гаджи Тагиева в середине 50-х годов 20 века служил в Баку благородным целям, являясь «Музеем истории Азербайджана».
В первом же зале осмотра парень надолго задержался, рассматривая необычную каменную плиту, очевидно, вырубленную из скалы. А заинтересовала его вроде бы знакомая вязь латинского алфавита. Да, читатель! Это был тот самый камень, над которым, как вы помните из текста, работал в военном лагере римлян грек-каменотес.

Центурион спешил и потому оставил лишь краткое упоминание о своем пребывании.
Вероятно, он надеялся, что дочь царя вернется на место встречи своей первой любви, и плита будет служить им мостом воспоминаний. Я полагаю, что так оно и было, иначе, зачем было Луцию Максиму создавать этот мемориал? Ведь римские армии избороздили весь Кавказ, но «открытку» оставили именно в Гобустане.
Кстати, вот ее подлинное факсимиле
Imp Domitiano
Caesare avg
Germanic
L Julius
Maximus.
Leg XII Ful

Что в переводе на русский язык означает:
«Время императора Домициана Цезаря Августа Германского, Луций Юлий Максим, Центурион ХII Легиона Молниеносного».
Скала была найдена в пяти километрах от побережья Каспия у подножия горы Беюкдаш в 1948 году. С нее и была сделана отличная копия на плите, установленной в музее. Едва юноша прикоснулся к камню, как волшебный вихрь мгновенно перенес его в древнюю трагедию минувших тысячелетий.
Долгие 50 лет преследовала его эта странная история двух разлученных влюбленных. И тогда он решил поделиться ею со своими друзьями-читателями.
И я сделал это!

Авторизуйтесь, чтобы получить возможность оставлять комментарии