КОНТУР

Первого же стилягу живьем я увидел первого сентября на первой лекции первого курса моего родного института в Одессе-маме. Вовка Мальцев (в дальнейшем я буду его называть Пушкин, Вовка Пушкин – так его называли все без исключения) сразу бросался в глаза среди пестрой толпы потока (четыре группы) первокурсников. Опишу его внешность и одеяния, поскольку это будет иметь значение в последующих событиях моего рассказа.
Черная шапка пышных, курчавых волос; умеренно длинный, восточного образца нос; толстоватые эфиопские губы; медальное, словно покрытое круглый год июльским загаром, лицо – таков был он, Вовка Пушкин, имевший бесспорное сходство с гением поэзии. Светлые (кажется, голубые) глаза не портили, а лишь усиливали притягательность образа.

Теперь об одежде. Голубоватый, цвета морской волны, пиджак с широченными, сходящими на нет плечами. Узкие, аспидно-зеленого цвета брюки и, конечно же, «шкары» – желтые, на толстой белой подошве туфли. В отличие от всех однокурсников, Пушкин был «старожилом» института, так как остался на второй год.
Вовка стал одним из персонажей сразу трех рассказов из цикла «Одесса. Юность. До востребования...» – так притягателен был для меня образ этого невероятно безалаберного, но удивительно талантливого человека.
Его, конечно, с треском отчислили из нашего института. Со временем он прибился к Одесской киностудии помощником режиссера, где и нашел свое призвание. В разные годы его имя мелькало в титрах фильмов Одесской киностудии как исполнителя и собирателя песен старой Одессы. Потом стали попадаться картины, где Пушкин играл эпизодические, а то и вторые роли. Однако не буду повторять то, о чем писал ранее. События девяностых поставили крест на украинском кинематографе, и добрых полтора десятка лет о Вовке Мальцеве не было никакой весточки...

...Я – не большой любитель передачи «Модный приговор» на Первом канале российского телевидения. Раздражают меня самодовольные субъекты этого суда, захлебывающиеся от гламурного (как им кажется) острословия. И даже бесит заносчивая уверенность в том, что у «подсудимых» после того, как их оденут дизайнеры, сразу наступит другая – благостная и прекрасная – жизнь. Такое себе «царствие небесное» от Зайцева и Юдашкина. В тот вечер, наугад нажав пульт, я как раз и попал на «любимую» передачу. До сих пор не могу понять, почему я сразу не переключил канал, а неожиданно для себя продолжал смотреть передачу, которая только началась.
На экране крупным планом светилось лицо очередного подсудимого – какой-то бомжеобразный старец с пышной копной седых волос на голове и с такой же пышной бородой, с длинным загнутым книзу носом и... совершенно молодыми серыми глазами. Сквозь оцепенение до меня доходили слова ведущего: «Сегодня мы рассматриваем иск дочери Светланы к своему отцу Владимиру Мальцеву».
«Вовка! Пушкин!» – громом отозвался мой вопль в тишине пустой квартиры. Сердце сжалось от вида этого убожества, которым когда-то, в начале шестидесятых, любовалась Дерибасовская. Впрочем, оно (сердце) разжалось, когда Вовка открыл рот, и особенно, когда почти вприпрыжку пружинистым шагом молодого человека взбежал на кафедру «для допроса».
Дальше начался театр одного актера. Все – такие респектабельные и самовлюбленные – персонажи суда ушли на третий план. Собственно, они продолжали оставаться на своих местах с восторженными глазами и приоткрытыми ртами, но балом уже правил Пушкин.

Вопросы обвинителя, защитника, судьи служили лишь поводом для очередной яркой сентенции Вовки. Перед «Модным судом» стояла неподсудная времени живая история Одессы. Пушкин рассказывал об эпизодах и событиях полустолетней давности, свидетелем которых был и я. Помните описание гардероба юного Пушкина? Так вот, Вовка напомнил и пиджак цвета морской волны с большими – «косая сажень» – плечами. И туфли на «каше». Он рассказал о «классовой борьбе» между стилягами и народными дружинниками. Борьбе жесткой и бескомпромиссной. «Вопреки расхожему мнению, стиляги не всегда были жертвами блюстителей строгих нравов. Бывало наоборот – я выходил один, одетый по полной пижонской форме, на Дерибасовскую. Тут же меня подхватывал отряд содействия милиции и заводил за угол для экзекуции (выстричь кок, распороть брюки). А там уже нас ждала компания “золотых мальчиков”. И мы их, этих жлобов, хорошенько отбуцывали».

Не знаю, может автор хотел игру слов сделать: судом – неподсудная, но тогда надо без кавычек и со строчной буквы (Перед модным судом стояла неподсудная...) Или исправить на реальное название передачи «Модный приговор».
Члены суда «Модного приговора» делали слабые попытки перехватить у Пушкина инициативу, но силы были слишком неравны. На вопрос:

– А почему вы не женитесь? – Мальцев ответил сентенцией, которая может служить образцом народной (все же одесской!) дипломатии:
– А кому я такой нужен? – И после театральной паузы: – Когда я вижу красивую молодую женщину, я забываю обо всем. Я снова молод, я снова влюблен. Знаю, это грех – любить всех женщин сразу. Я спросил у отца Варфоломея, что делать, если я не могу устоять перед женской красотой? И отче, подумав, ответил: «Скажи: Спасибо, Боже, что ты создал эту красоту...»

И после еще одной театральной паузы, дав слушателям насладиться сказанным, Пушкин, не моргнув глазом, обратился к своей защитнице Алине Шараповой:
– Вот в вас, Алиночка, я давно и безнадежно влюблен. Теперь, после моего признания, вы же не согласитесь принять мою руку и сердце? То-то... А вы спрашиваете, почему я не женюсь!
Вообще она Арина, но автор, возможно, специально в художественном тексте изменил имя. Если есть возможность, лучше уточнить у него.
...Потом Вовку раздевали, одевали, переодевали, пока он не превратился в поджарого и стройного элегантного джентльмена.
Пушкин оценивающе смотрел в зеркало и легкой гримасой лица давал всем понять, что он себе нравится. В заключение шоу ведущий сказал слова, которые меня просто рассмешили:
– После нашей передачи вас, Владимир, ждет успех, ждет новая, яркая жизнь!

Боже, какие недалекие и мелкотравчатые люди бытуют на центральном телевидении! Это после этой тряпичной передачи у Пушкина наступит новая жизнь? Эта живая легенда Одессы нуждается в паблисити от гламурного шоу? Очнитесь, господа! Это у вас, может, наступит прозрение в жизни, когда вы вдруг поймете, что можно прожить эту жизнь в любви и весельи в весьма умеренном достатке и без услуг знаменитых кутюрье. И не ему нужно ваше благословение, а скорее, вам – его. Единственное доброе дело, которое мог бы совершить «Модный приговор», – это хотя бы раз в полгода приглашать на передачу Вовку Пушкина, и в обмен на уникальные истории слегка обновлять его гардероб. Я полагаю, что «звезде кинематографа», имеющему в нынешние времена, мягко выражаясь, скромные доходы, это было бы весьма кстати.

Сам же страшно рад, что описанные мною десять лет тому назад события вернулись из отдаленного многими годами прошлого ко мне в тот вечер столь необычным образом.
Вывод? Все тот же: надо помнить добро, и оно отзовется тебе теплым эхом из прошлого.