Ночь с пятницы на субботу прошла спокойно, без болей в суставах, и я с моей женой Полиной проснулись утром бодрыми и в хорошем настроении. Потянулись и, повернувшись лицом друг к другу, начали расспрашивать о деталях прошедшей ночи.

– У меня бедро слегка болело. Первый раз встал только в семь часов, – сказал я.
– А я спала хорошо, ни разу не вставала. По-видимому, погода сегодня будет хорошая, – ответила Полина. – Надо вставать и потихоньку собираться в дорогу к сыну, к Роберту. К трем часам должны собраться, да? Вот и хорошо, успеем, у нас много времени. Не забудь, мы еще Милу должны встретить в аэропорту Ла Гвардия.

– Ну, это чепуха, аэропорт, слава Богу, так близок от нас, что можно сказать, что он у нас под носом.
Мы встали. Пока я то да се, побрился и принял душ, моя жена занялась своей физкультурой, рекомендованной врачом против ее артрита и всяких болей суставов для нормальной деятельности. А я занялся своими «упражнениями»: измерением давления и сахара в крови. Сегодня мне звезды улыбались, давление и сахар в норме, и я чувствую себя хорошо. Я отметил мое приподнятое настроение пением «Тра-ля-ля-ля, тра-ля-ляля», на что моя жена среагировала, спросив сквозь стиснутые зубы:
– Ну, что, что за траляля? Звезды благосклонны сегодня к тебе?
– Да, да, «Марс в квадрате Венеры в доме Луны в кольце Сатурна, который заходит в тень Юпитера», – «глубокомысленно» сказал я в ответ.
Я часто дурачусь, даже когда мне плохо, поэтому она попыталась уточнить мой ответ.
– Скажи по-человечески, – потребовала она.
– Все акей, – умышленно искажая слово, сказал я, пытаясь придать моему сообщению приподнятое настроение.
– Тогда займись завтраком, я скоро закончу. И не забудь положить сверху жареное яйцо.
Это было кодовое слово особого сандвича из копченой лососины на куске обжаренного хлеба, поверх которого кладем острый сыр, жареное яйцо, которое покрываем мягким и нежным сыром. С большим стаканом крепкого кофе, при хорошем настроении, кажется, что твои поиски того «чего-то» для ощущения полного счастья завершились. И вот оно, твое счастье материализовано в твоих руках в форме сандвича и чашки кофе рядом с любимой женой, всю твою жизнь обволакивающей тебя своей страстной любовью и нежностью. И от удовольствия ощущения «полного» счастья вы оба стонете с каждым укусом, расставив недостающие точки над «і» для завершения идеального круга «счастья».

В ожидании звонка от Милы, подруги Полины, прилетающей к нам в гости из Чикаго, мы занялись мелкими делами. У нас была разработана особая система встречи прилетающих к нам друзей: звонить, как только самолет совершит посадку. Проверка состояния полета показала, что они «сядут» вовремя, и у нас достаточно много времени забрать ее из аэропорта.
Забрав Милу, мы прямо из аэропорта направились в Лонг-Айленд к сыну, что она заметила и спросила:
– А куда мы едем, ребята?
– К Роберту, он пригласил друзей и нас на шашлык, – сказал я. – Они знают, что ты будешь с нами. Ты же знаешь, это близко, полчаса езды при хорошей дороге без пробок, на что и будем надеяться.
А как назло, пробки начались с самого аэропорта, что мы и ожидали из-за загруженности этого участка дороги. Но мы не торопились.
– Ну, подружка, – начала Полина, – предстоит длинная дорога, давай, рассказывай. Что к чему и кто как?
– Никак, дорогая, верчусь, как белка в колесе, еле-еле концы свожу, – глубоко вздохнув, сказала Мила.
Появившаяся ухмылка Полины не ускользнула от внимания Милы, которая тут же перешла в атаку:
– Ты что, не веришь? Я же вон сколько времени не работаю. Как мои хозяева переехали в другой город, я больше не работаю.

Полина строго посмотрела на нее и резко сказала:
– По-моему, мы хорошие друзья, и я знаю тебя вдоль и поперек. Не надо рисоваться передо мной, оставь это для других. Ты лучше скажи, что стало с твоим интернетовским ухажером?
Мила слегка улыбнулась и, покрутив головой, сказала:
– С самого начала я не верила в правдивость этого человека. Хвастался, что имеет несколько заводов в разных странах мира. Сообщил о том, что купил билет и прилетит ко мне в Чикаго в такой-то день, а потом передумал и сообщил, что из-за занятости отменил приезд. А сейчас предлагает встретиться в Канкуне, где он будет по своим делам.
– Ну и хорошо, поезжай, это же Канкун, – радостно крикнула Полина.
– Ты что, сдурела, этот, видимо, еще и пройдоха. Дорогая моя, все за мой счет. Ха, какой хитрый и дешевый, и еще бизнесменом называет себя. Дешевка! Хочет вытащить горячие каштаны из огня моими руками. А он этого не хочет? – воскликнула Мила, показав комбинацию из трех пальцев.
– Ты так и сказала и скрутила ему комбинацию из трех пальцев? – возбужденно спросила Полина.
– Нет, я сказала, чтобы он больше меня не беспокоил. Но если бы был рядом, я бы его не пожалела, потому что он мне много крови попортил. Он же собирался поселиться у меня в качестве съемщика комнаты, и мы договаривались даже о цене. Все было чин чином. И вдруг на тебе, Канкуном запел.

Подружки помолчали в течение нескольких поворотов дороги, по которой ползали колонны машин. Полина пристально смотрела полными любопытства глазами на Милу, которая, несколько раз отводя свои глаза, не выдержала напора взгляда Полины и, повернувшись к ней, спросила:
– Ну, что еще, что ты хочешь спросить, ведь у тебя есть вопрос?
– Я думаю, что ты знаешь, что есть вопрос не столько о чем, сколько о ком? – тихо шепнула Полина.
Я не вмешивался в их разговор по нескольким причинам, одной из которых была плохая слышимость, до меня слабо доносились их слова. Но последняя фраза Полины расставила все точки над «i», и я вмешался в их разговор:
– А Миле наплевать на него. Она безжалостна к нему, не считается с его чувствами, которые он питает к ней.
– Ты понимаешь, что он говорит об Элвине? – прояснила мою мысль Полина.
– Мы с ним просто хорошие друзья, у нас дружеские отношения, которые не врываются в область наших личных чувств, – в ответ сказала Мила. – Иначе как я могла бы терпеть его встречи с его подругой двадцатилетней давности, с которой он регулярно встречается каждую неделю, и она остается у него переночевать.
– Это та, с кажущимся большим носом, который так хорошо смотрится на ее лице, и о которой после первой нашей встречи я признался, что она мне нравится, не так ли?
Это было так, она, его подруга, была интересной женщиной, и все, что говорила Мила об их отношениях, было чистой правдой. Но то, что она не хотела говорить – что его подруге не хватало нескольких «винтиков», и его встречи с ней теперь хоть и реальные, носили скорее формальный характер. Можно было сказать, что подруга друга Милы была в закате, а Мила была утром с восходящим диском огромного палящего солнца.
– Ты жестокость проявляла и с твоим предыдущим другом, которому прямо в лицо говорила, что если подвернется лучший вариант кавалера, то ты его тут же бросишь.
– Не говорите такие глупости, пожалуйста. Вы придумываете какие-то глупости и хотите из меня сделать чудовище. Да и откуда вам могут быть известны такие подробности интимного характера в моих отношениях с моими мужиками?
– Не со всеми, а с последним. Он сам мне признался об этом после того, как я его обвинил в бесчувственности по отношению к вам, – сказал я и добавил подробности о месте и времени известного события, когда мы сидели за одним столом, где и состоялась беседа с ее кавалером.
– Я к нему чувств не питала, и к этому тоже я н-и-к-а-к-и-х чувств не питаю, – завершила она свои объяснения, подчеркивая каждую букву.
– И ты хочешь сказать, что этот, твой новый, не стал катализатором твоего расставания с предыдущим? – спросил я.
– Нет, конечно нет! – яростно скороговоркой выпалила Мила. – Он сам захотел уйти, и ушел. Доброго ему пути, я не встала поперек его дороги. Зачем? Захотел уйти, пусть уйдет, скатертью ему дорога.

Полина вмешалась, попросила меня обратить внимание на дорогу и начала говорить с Милой.
– И все же ты ничего не сказала, как твой Элвин отнесся к появлению в твоей жизни интернетовского друга?
– Да никак. Я сказала, что какой-то мой дальний родственник хочет меня навестить.
– Короче говоря, ты до конца не подумала, как поступишь с Элвином, если у тебя появится мужчина, который будет ночевать у тебя, и для которого Элвин станет персоной нон грата.
– Ну и что, меня же ничто не связывает с Элвином, – сказала холодно Мила. – Я же вам говорю.
– Знаешь, Мила, ты так хорошо рекламируешь твои «не отношения» с Элвином, что хочется верить тебе. Но когда смотрю, как глубоко ты связана с ним в разных вопросах и как хорошо он поддается твоей манипуляции, я чувствую, что ты завязла по горло с ним и без него ты не можешь сделать просто и шагу, то думаю, почему же все-таки сидит это говно, эта страсть отрицания своих чувств к твоим мужикам. Как бы ты ни старалась быть холодной и показать себя бесчувственной, меня не проведешь. Я тебя знаю как облупленную, и я видела тебя несколько раз рыдающей от избытка твоей любви к мужчине. Давай не будем идти дальше, давай обнимемся, и скажи, что ты меня любишь.
– Зачем, я не хочу, чтобы все знали подробности моей жизни, – шепнула она Полине.

Мы приближались к нужному нам выезду со скоростной дороги и, преодолев его, через несколько минут были у Роберта. Там все были в сборе, и дым стоял над мангалом на балконе, где гости особенно остро ощущали возбуждающий аппетит запах жареного на открытом огне мяса, вызывающий желание пожевать закусочку до готовности основного блюда – шашлыка из оленины.
Каждую осень Роберт ездил со своими друзьями в какую-то глухомань специально для охоты на оленей. На этот раз он привез мясо двух оленей.
Наше появление вызвало всеобщее оживление, особо отметили присутствие Милы. Мы быстро растворились в общем настроении присутствующих и «вооружились» выпивкой и куском сыра с хреном. Мила почувствовала некоторую неловкость из-за нескольких гостей, с которыми она не была знакома, что было быстро улажено.
– Мила – моя близкая подруга, с которой мы дружим с детства, так что любите и жалуйте ее, – покровительственным и требовательным тоном сказала Полина.
– А почему мы раньше не видели ее на наших вечеринках? – спросила гостья.
– Так она же здесь не живет, – пояснила Полина. – А чего я отвечаю за нее, поговорите с ней сами.
– Я же до недавнего времени жила в Нью-Йорке, несколько лет назад переехала с моим другом в Чикаго. Я встречалась со многими. Я помню пару с двумя детьми. Ее звали Лена, а мужа ... то ли Лева, то ли Игорь. Многие меня знают и я их, мы же с Полиной часто бывали у Роберта. А вот вас я не помню, – сказала Мила. – А как вас зовут?
– Я – Ванда, – сказала незнакомка.
– А где ваша сильная половина, Ванда? – спросила Мила.
– Я разведенная, я не нравилась моему мужу, и после многих лет игнорирования  и игры в молчанку решила развестись. Мы с ним никогда вместе никуда не ходили, он не хотел появляться со мной в обществе, так что я привыкла ходить к друзьям одна, и поэтому урон для меня небольшой. Есть он или его нет, мне от этого ни холодно, ни жарко.
– Я вас прекрасно понимаю, – сказала Мила, – я проходила через такой ад, и не раз. Так что нам есть о чем поговорить, я могу дать вам полезные советы, как вести себя и что делать.
– Ну, как говорят, все счастливые счастливы одинаково, но каждый несчастен по-своему. Вряд ли есть стандарт утешения, но поговорить не помешает. Мы обсудим с вами мое положение, и если скажете что-то утешительное, успокаивающее, будет прекрасно, – сказала Ванда, и, извинившись, встала помочь хозяйке накрыть на стол.
– Я оставлю место рядом со мной, посидим вместе, – сказала Мила вслед Ванде, которая коротким кивком головы согласилась.

Начался шашлычный ажиотаж, и гости сели за стол. Пошли радостные крики людей, поедающих вкусный шашлык, и все наперебой хвалили Роберта. И тут же тост был готов, выпили за него и за его супругу, тоже приложившую к шашлыку свою руку, и за их детей.
– За ваше здоровье, счастья и удачи в жизни, – предложил я, и все подняли свои рюмки.
Поев и поговорив, рассказывая острые и смешные шутки, предложили выпить за родителей, что тут же подняло беспорядочную какофонию, среди звуков которой был еле слышен сигнал телефонного звонка. Беспорядочное выражение криков радости тут же стихло под повелительным окриком Милы:
– Да потише вы, ничего не слышу.
Все перестали жевать и зло посмотрели на Милу в ожидании окончания ее телефонного разговора, надеясь услышать ее объяснения по поводу такого резкого тона. По обрывкам ее слов было понятно, что кто-то заболел и где-то там кто-то другой в замешательстве и не знает что делать.
– Вызови «скорую» и поезжай с ним в больницу. Да, да, пусть она подождет твоего возвращения. Ты мне позвони из больницы и держи меня в курсе его состояния.
– А ты когда приедешь? – был слышен голос мужчины в телефоне.
– Ты что, рехнулся? – грубо ответила Мила. – Я только что приехала сюда. Ты же знаешь, как долго мне нужно быть здесь.
– Ну, я уже скучаю по тебе, – сказал голос мужчины из телефона.
– Элвин, перестань сюсюкать и играть свои детские игры в прятки, – сказала Мила и, подумав, добавила шепотом: – сколько раз я просила тебя не говорить о таких чувствах вслух по телефону. Просила я тебя? Просила. А почему ты все время нарушаешь свое обещание? – резким голосом сказала Мила и добавила: – звони по существу, – и резко выключила телефон.
Мила заметила, что все смотрели на нее сурово и с осуждающими взглядами ждали ее объяснений.
– Извините, – коротко сказала она, – это было важно.
– Пожалуйста, Мила, разговаривайте сколько нужно, но идите в зал и кричите там сколько хотите, – заметил Роберт. – Я понимаю, что кто-то из ваших знакомых заболел, но не следует...
– Роберт, – прервала его Мила, – я еще раз извиняюсь. От неожиданности я растерялась, и у меня вышло очень грубо.
Все улеглось, и даже выпили за здоровье неизвестного больного. Но не прошло и часа, как Мила позвонила и тихо спросила:
– Ты машину отогнал в мастерскую?
В телефоне голос долго что-то говорил, на что Мила строго ответила:
– Элвин, послушай меня и послушай внимательно, не забудь завтра утром первым делом заняться моей машиной. Нет, нет, нет, и никаких «но», в первую очередь моя машина. Да, да, да, сначала ты отгонишь машину, а потом навестишь его. Что значит «не срочно»? Ты делай так, как я тебя прошу, понял? И не забудь на обратном пути из мастерской забрать вещи из химчистки. Вот и хорошо, вот и молодец. Ты мне больше нравишься, когда ты послушный, а когда попадаешь под влияние твоей Ширли, то меняешься. Ты же знаешь, что она тебя ревнует не только ко мне, но и ко всем твоим подружкам.
За этим разговором следила Ванда, которая по окончании разговора спросила:
– Можно вопрос, Мила? Я поняла кое-что из вашего разговора, но остается один главный вопрос. Кто такой Элвин?
– А, это мой сосед, мы живем на одном этаже. Мы соседи.
Ванда хлопнула ресницами и тупо посмотрела на Милу.
– А что, почему вы так смотрите на меня? – спросила Мила.
Ванда поерзала неловко и сказала:
– Да, ну, ничего, просто... – начала она, – я подумала, что я со своими соседями едва разговариваю, и если что, то «привет-до свидания» и простой, ни к чему не обязывающий вопрос «Как дела?». А вы ему приказываете. Он работает на вас?
– Он работает за меня, ты правильно поняла. Я ухаживаю за человеком, который почувствовал недомогание, и следует быть начеку, – ответила Мила.
– А крик и приказ, это как понять? – не отступала Ванда.
– Ну, ответственность большая, больной человек, а как же? Слушай, Ванда, давай есть шашлык, пока он горячий, поговорим потом. Давайте, за нас.
Все присоединились к тосту и все весело отметили, что она, Мила присоединилась к общему веселью.
Наевшись и напившись, все с террасы перешли в зал выпить чай, кофе, съесть сладкое и просто поговорить. Мила посадила Ванду рядом с собой, и они спокойно разговаривали, но было видно, что беседу ведет Мила, а Ванда скорее ученица, внимательно впитывающая мудрость профессора во время лекции.
– Вот какие дела, дорогая, понимаешь, как надо говорить с ними, – сказала Мила, вытащила свой телефон и набрала номер. – Сейчас я узнаю, как мой старик себя чувствует.
Ее восклицание: «О, прекрасно!», сказало все, что нужно было знать, и те, кто следил за Милой, спросили:
– Ну, успокоились? Теперь отдохните.
Но отдых продолжился недолго. Другая группа друзей обсуждала ситуацию с Вандой, и в их разговоре четко выделялось одно слово: развод.
– А кто намерен разводиться или уже развелся? – спросил кто-то.
– Да я, я, – с искаженной улыбкой сказала Ванда.– Я и мой муж, мы развелись.
Я не смог скрыть мою радость от услышанного и вмешался в разговор:
– Это один из самых ярких, радостных и светлых дней твоей жизни, дорогая Ванда. Жить с таким чудаком, каким был твой муж, было равносильно жить с упырем. Он был настоящим упырем, потому что он постоянно сосал твою энергию, изматывал твои нервы,  доводил тебя до истерики и нервного срыва, только ты не могла ни кричать, ни реветь, ни скандалить, потому что какой-то страх, вызывающий чувство стыда перед обществом парализовал тебя и не давал тебе возможность взбунтовать и послать его на все четыре стороны. Ты ему никогда не устраивала истерик по причине или без причины, чтобы он знал, почем фунт лиха, и давала ему свободный въезд и выезд из всех ситуаций, и для него стало нормой пинать тебя по поводу или без. И от всего этого ему стало скучно, и ты стала для него неинтересной. А теперь, дорогая, все дороги перед тобой открыты, выбери любого, и он будет твоим.
– Как хорошо вы говорите, – заметила Аэлита, подруга Ванды, – и так приятно слушать вас, как будто вы в сказке и очнетесь, когда головой уткнетесь об скалу. Спуститесь с небес на землю, выйдите из вашей сказочной страны и посмотрите в лицо реальности: пятидесятилетняя развалина, которой нужна оставшаяся жизнь, чтобы прийти в себя и сообразить, что любить-то она никого не может, даже себя она не любит, потому что все ветром унесло. Она греется у потухшего камина, потому что у нее сил не осталось продуть пепел, вызвать к жизни потухшие в них искорки огня и почувствовать снова тепло любви и ароматный запах розы.
– Аэлита, ларчик-то открывается просто, все основано на простой арифметике, что один и один – это два, а сила двух горы свернет, – сказал я. – Начнем с того, что она стряхивает с плеч старый свой багаж, не оглядываясь назад, надувая все свои паруса, двинется только вперед.
– Да кто купит эту рухлядь? – не унималась Аэлита.
– Многие, которые на нее посмотрят не как на рухлядь, а как на антиквариат, как на особую, как на редкую. А за такими охотятся.
– Ну, назовите хоть один пример, когда по вашему сценарию было «кино снято» и жизнь пошла своим руслом.
– Пожалуйста, пример здесь, я не буду рассказывать, пусть Гриша расскажет, что случилось после его развода с истеричной и нудной женой. Пусть расскажет, где он?
Обратились к Грише, но он не захотел обсуждать свои прежние отношения с  бывшей женой.
– Не надо отношений, расскажи, что случилось после развода.
– Ну, – начал Гриша, – после нокаута она пришла в себя, нашла работу секретарши у какого-то юриста, и не прошло много времени, она стала его «секретуткой». Их видят вместе на разных концертах, моя прежняя играет на скрипке и любит классическую музыку, и так далее. Но она расцвела после этого. Говорят, что он очень хорошо относится к ней. Счастлива ли она? Не знаю. Но, в общем, выглядит довольной жизнью.
Наступило молчание, сопровождаемое тихими «н-да». Но Аэлита взорвалась:
– Какой-то редкий случай, и мы не знаем что к чему, сколько ему лет, любит он ее или нет, счастлива она или нет, да и миллион других вопросов. А где ты найдешь еще одного такого, который подарит счастье несчастной особе и послужит проливным дождем для высохшего дерева, растущего в пустыне? Есть такой еще один? Есть у вас такой? – обратилась она ко мне.
– Есть у меня кандидат, – ответил я. – Но дело в том, что вы тут же поднимаете такие вопросы, как женится он на ней или нет, станет она его партнером, получит ли то, получит ли се, и так далее, и так далее.
– Ну, а где он, твой кандидат? – все вопросительно смотрели на меня.
– У него один недостаток, – сказал я.
– Ну, конечно, он женатый, – взорвалась Аэлита.
– Я не знаю, может быть да, может быть нет, – заметил я. – Не в этом его недостаток.
– Ну, не мучай нас, в чем дело, он человек или скотина?
– Он, конечно, человек, ему восемьдесят лет, – просто так сказал я, никого не имея в виду, просто сделал пробный выстрел в пустоту.
Аэлита и Ванда подпрыгнули до потолка.
– Да ты что, рехнулся? – сказали они обе. – Да ты посмотри на нее, – продолжила Аэлита, – ты что, хочешь ее похоронить?
– Хорошо, успокойтесь, – сказал я, – теперь давайте я буду задавать вам вопросы. Вы спросили о возрасте любовника супруги Гриши? Нет, но приняли факт ее отношений как положительный, потому что у нее было много внутренней энергии принять факт разницы их возрастов и игнорировать его. Хорошо, если не восемьдесят, то мужчины возраста сорок – пятьдесят устроят? – спросил я.
Услышав их «да», я продолжил:
– Устроят. Хорошо, а «велферщик» устроит? Нет?
– Конечно нет, – закричали обе дамы.
– Так, – начал я свою мысль, – вы хотите молодого и с деньгами.
– Да, а что плохого в этом?
– То, что такому джигиту с видом и карманом будет наплевать на пятидесятилетнюю «старушку», и его взор будет направлен на молодых девиц, ему подавай «двадцатку». Поняли? Так что вы по возрастным соображениям не отправляйте человека в мусорный ящик, а хорошо подумайте, взвесьте, а потом, если он «заслуживает и достоин» того, выбросьте его на свалку. Возраст мужчины не является причиной для немедленного перечеркивания отношений с ним. Говорят, что Иосифу Орбели было за шестьдесят, когда у него была молодая сорокалетняя любовница. Пабло Пикассо было семьдесят два, когда он встретил  на улице девушку, которая по своему невежеству сначала дала ему нагоняй за приставание, но узнав, с кем имеет дело и кто он, она тут же пошла за ним, осталась у него и родила ему детей, одну из которых все знают как Палома Пикассо. А еще известный случай, случившийся в Лонг-Айленде, штат Нью-Йорк, когда восьмидесятидвухлетний старик пошел в бар и, увидев провокационно одетую бабу, подошел к ней, предложил выпить с ним, а потом спросил, сколько она берет за секс. Но она вытащила свое полицейское удостоверение и арестовала его за способствование распространению проституции.
– А что мне делать? – говорил старик. – Я полноценный мужчина, мне нужна женщина, а у нас борделей нет, полезть к невестке или к соседке я не могу, а к таким провокационно и вызывающе одетым «сукам» можно и нужно приставать. Не все проститутки – полицейские.
Старика оштрафовали и отпустили с наставлением быть осмотрительнее. Этот «бедный» старик – готовый друг для молодой женщины. Он умеет ухаживать, он умеет любить. Как видите, возраст не помеха. А вы сразу в один голос пошли: «Ах, его возраст, ах, его возраст» и «Ах, его пособие, ах, его пособие». Как можно такое сложное явление, как взаимоотношение полов, упростить и свести до такого линейного понятия, как зависимость от возраста и кармана?
К моему удивлению, Мила подхватила мою мысль.
– Я соглашусь с ним, что такие дела, как дружба и взаимопонимание, гораздо сложнее, чем простое сопоставление возраста и кармана человека.  Даже смешно так думать. Вот вам пример – мои отношения с моим другом Элвином. Некоторые из вас видели его, когда гостили у меня. Он не прелесть и имеет много недостатков, но все эти недостатки никоим образом не задевают меня, потому что они у него носят личный характер. Он много еды не покупает, никого своей едой и своим гостеприимством баловать не старается, да и не хочет удивить. Вы подумаете, что он скряга и скупердяй? Не надо, он сам на себя вешает такие ярлыки. Он сам называет себя «Мистер Эл Чипо». Если он идет к кому-то, то он пойдет сытым и за стол не сядет, даже если его приглашают. Его скупердяйство ничем вас не заденет, и вы ни на один цент не обеднеете из-за него, потому что он не допустит, чтобы вы потратили даже один цент на него. Так что в смысле финансов он вас не тронет, и вы его не трогайте. В долг даст сколько хотите, только должны вернуть в обещанный срок. На вашу территорию никогда не ворвется, если только вы не пригласите его. Никогда не перейдет границы, несмотря на то, что вы дали ему такое право. Он очень тактичен. А что он может беспредельно подарить – это свое внимание и время. Отправить машину в мастерскую на ремонт, забрать, сделать покупки, отвезти вещи в химчистку и привезти, сходить куда-нибудь, составить компанию в круиз на несколько дней. Сколько раз я просила поехать со мной в казино, на концерт или поиграть на автоматах, или в «двадцать один» за столом, просто поехать в китайский ресторан или в ресторан «TGIF», он с удовольствием поедет со мной, но не поделится своими купонами, чтобы поесть подешевле. А что он получает взамен? Завтраки, обеды, совместные просмотры телевизионных программ, походы по магазинам. Охотно станет твоим шофером для поездки на работу, в кинотеатр, на концерт, и в разные другие места.
Все внимательно слушали Милу и никаких вопросов не задавали.
– То есть, он все время, когда ты свободна, проводит с тобой? – спросила Аэлита.
Не ожидая ответа, Ванда спросила:
– А он только с вами так или с другими тоже?
– Да он так только с ней, с Милой, иначе у него времени не хватит на всех, – заметил кто-то.
– Пусть Мила сама скажет, – попросил другой.
Молчание Милы нарушила Ванда:
– Ну, скажите нам что-нибудь. Со всеми он так, или только с вами, то есть, исключительно ваш и только ваш?
– Ну, другим тоже помогает, – тихонько себе под нос сказала Мила.
– Это не ответ, – недовольно сказала Ванда.
– Не понимаю, – сказала Аэлита, – имеет подругу, все свое время посвящает служению вам, днем и ночью бывает с вами, завтракаете, обедаете и ужинаете вместе, да и у него бывает еще время помочь другим? Как это возможно? – в недоумении спросила она. – Я что-то не понимаю. Кто-нибудь может объяснить мне?
– Да, да, да, и да, но не в одно и то же время ведь! Вы что, не понимаете? Он очень щедрый человек, – спокойно пояснила Мила.
Все изумленно посмотрели на нее.
– Ну, вы очень счастливый человек, – заметил Роберт, – на редкость нужный человек в жизни любого. Это человек-мечта. У меня есть один вопрос. Вы нашли его или он вас нашел?
Мила засмеялась и, продолжая смеяться, сказала:
– Да мы живем на одном этаже, он мой сосед. Думаю, жизнь нас свела вместе. Вот, видите, Ванда, он очень хороший человек, а вы кричите, что такой старик вам не нужен.
Ванда, поджав губы, покачала головой и издала какие-то непонятные горловые звуки: «ы, ы, ыыы», как будто чистила горло.
– Что вам не нравится, Ванда? – спросила Мила.
– Я скажу за мою подругу, – вмешалась Аэлита, – доброта нужна, и это хорошо, но из-за этого броситься в объятия старику...
Аэлита остановилась и резко посмотрела на Милу.
– Скажите, что вы им не увлечены, – спросила Аэлита.
– Нет, не увлечена, – холодно ответила Мила.
– Такой хороший, не человек, а мечта, все время с вами и вы просто терпите его? Нет между вами чувственного влечения друг к другу? Только не рассказывайте сказки, пожалуйста, – возмущенно сказала Аэлита.
Мила опять расхохоталась.
– Он говорит, что меня любит, я не возражаю, – сказала она.
– А вы – нет, не любите его, – вмешалась Ванда.
– Да, я его не люблю, – спокойно сказала Мила.
– Теперь скажите, что вы не спите с ним, и даже близко не подпускаете его к себе, – возмущенно сказала Аэлита.
– Ну, Аэлита, вы зашли слишком далеко в их отношениях, – заметила Полина. – Не думаете, что интим – это область, куда никто не имеет права вторгаться? Это ее дело, пускает она его к себе или нет, это ее дело, и нам не следует совать наши носы туда. Вы меня простите за мою грубость, но давайте в этом оставим Милу в покое.
– Я соглашусь с вами, – сказала Ванда, – но согласитесь со мной, что наличие близости полностью меняет характер и качество их взаимоотношений, придавая им  особый колорит, и связывает пару крепче. Тем более характер их отношений подтверждает наличие физической близости между ними. И в связи с этим ее заявление о том, что она не спит с ним, выглядит как кощунство и предательство тех теплых чувств, которые они питают друг к другу.
– Не надо выражаться так помпезно и высокопарно, Ванда, – вмешалась Полина. – Она просто не хочет рекламировать свои чувства. И не будем углубляться в причины, почему она так поступает. Дадим ей свободу вести себя так, как она считает нужным. Мы только можем предполагать, что она неискренна.
Вдруг Аэлита закричала:
– Мила, а сколько детей у этого Элвина?
– Детей у него нет, есть богатые родственники, которым наплевать на него, – заметила Мила.
– Скажите, а какие-нибудь таланты у него есть? – продолжила давить Аэлита. – Ну, скажем, поет, или пишет, играет на каком-нибудь музыкальном инструменте, рисует, или может быть, у него есть какие-нибудь инженерные идеи, которыми он балуется?
– Да нет же, он интеллектуально бедный человек, – безразлично сказала Мила.
– Так, у него есть выкупленная квартира, выкупленная, правда? Есть машина, барахло, и кое-какие сбережения. Да, и пустая голова, он не Пифагор, не Дали, не Паганини. Так, а кому все это останется, когда он примет горизонтальное положение? Вам это известно? – спросила Аэлита. – Что, не знаете? Как может быть, что он не посоветовался с вами по такому важному вопросу?
– Почему нет, он говорил мне, что оставит своей подруге, и... кое-что мне, – сказала Мила, – меня этот вопрос не волнует. Пусть все отдаст своей подруге.
– Голову не морочь, нет такого человека, который сказал бы «нет» дареному коню, – возразила Полина. – Практически, ты – та особа, с которой он ближе всего, и ты говоришь, что он тебя проигнорировал в вопросе, кому оставить свое наследство? Ха, как бы не так, подруга, не лукавь, пожалуйста. Предлагаю выпить за то, чтобы мы все были состоятельными, как Элвин. «Бедняга» имеет пару вещей, и мы возвели его до уровня Рокфеллера.
Все согласились с Полиной, даже Аэлита, а Ванда, взяв чашку кофе, предложила выпить за Милу и, особенно, за ее Элвина:
– И я хочу пожелать себе найти своего Элвина. Да и каждой женщине найти своего Элвина. Аминь!
– И чем моложе, тем ценнее, – добавила Аэлита.
Роберт попросил подождать с этим тостом и принес бутылку коньяка, всем налил по рюмочке, и все вместе подняли тост за Элвина, не за того, а за своего, будущего, существование которого известно, и остается всего лишь «маленькая ерунда» – просто найти его.