Версия для печати

ГОМО САПИЕНС! КТО СЛЕДУЮЩИЙ?

Автор: 

ГЛАВА 6. ЧУДЕСА АСКАНИИ-НОВА

Нет, друзья мои, с Леонидом Александровичем Фирсовым мы отнюдь не расстались в предыдущей главе. Наоборот, узнав от него кое-что о жизни и значимости для науки шимпанзе, мы подходим к самой интригующей истории.
Связана она впрямую с основанием Сухумского питомника обезьян, с которым доктор Фирсов тесно сотрудничал и хорошо знал весь его научный персонал…
Итак, однажды мы с Леонидом Александровичем вдвоем коротали ночное время на Обезьяньем острове во время очередного суточного дежурства. Все шимпанзе после проливного дождя уже давно крепко посапывали в своих гнездах на деревьях, а мы, как и положено исследователям их суточного режима, бодрствовали, укрывшись от влаги и холода армейскими плащами.


Слово за слово, я рассказал Фирсову историю о корове Василисе и скотнике Илье, от которого якобы родился странный теленок, и в конце спросил:
– А вот шимпанзе, самое близкое к нам животное, может забеременеть от человека и родить детеныша?
– Лично я таких экспериментов не проводил, – усмехнулся Леонид Александрович. – Но, признаться, в нашей стране было подобное. Сегодня практически все об этих опытах красного профессора Ильи Иванова, тесно связанного с чекистами ГПУ, засекречено. Расскажу только то, что знаю. Но прошу – никаких публикаций на этот счет, ни слова – ни друзьям, ни даже самым близким. Время не пришло.
Услышанное в ту холодную ночь не повергло меня в полный шок, но напомнило о главном герое известного романа англичанки Мэри Шэлли «Франкенштейн, новый Прометей» – cумасбродном естествоиспытателе Викторе Франкенштейне, который научился оживлять безжизненную материю и мечтал создать совершенное существо, новую породу людей.
Однако из расчлененных тел умерших он получает нечто совсем другое – настоящее чудовище, огромного человекоподобного монстра, который оживает после пропускания через его тело мощного заряда электричества.
Но этот ужасный монстр, созданный разумом и знанием человека, не способен жить среди людей. Он не имеет души, и потому ему становится чуждо все человеческое. В итоге монстр Франкенштейна жестоко расправляется с семьей своего создателя, а после смерти ученого гибнет и сам…
Нужное время, о котором говорил Фирсов, пришло только с развалом Советского Союза, когда совсем ненадолго были приоткрыты двери многих архивов, в том числе и тех, где хранились папки о делах и экспериментах советского Франкенштейна – биолога-ветеринара, профессора Ильи Ивановича Иванова.
Был найден и прочитан дневник самого ученого, в который он заносил свои идеи и результаты их воплощения в жизнь. Не все, но многое из этого дневника просочилось за стены секретных хранилищ, двери которых недавно вновь захлопнулись. Вероятно, надолго.
Народу положено знать только то, что милостиво разрешает Кремль. А теперь еще и церковь, расстрелянная в свое время большевиками, а ныне слившаяся с ними в едином порыве при разделе общенародной собственности.
Вот поэтому пришло и мое время рассказать о том, что я услышал на Обезьяньем острове от приматолога Леонида Александровича Фирсова, и что удалось узнать о работах профессора Иванова уже в наши дни.
Хотя я не первый, надеюсь, и не последний. Тема того стоит. А любая власть все же не вечна.

***
Но сначала мы побываем с вами в уникальном степном местечке на юге Херсонской области, в заповеднике мирового значения Аскания-Нова, первом заповеднике России, основанном еще в царское время, который имеет прямое отношение к нашему дальнейшему повествованию.
Это единственный уголок бывшего Советского Союза, а ныне Украины, земля которого никогда не чувствовала даже малейшего прикосновения плуга. До сих пор – девственная земля…
В далеком прошлом по этим Таврическим степям кочевали многие племена и народы. Одни бесследно исчезали во тьме веков, другие оставили после себя курганы с захоронениями вождей и каменных «баб» – двухметровые фигуры в причудливых головных уборах и со сложенными на животе руками.
Только в конце ХVIII века, после присоединения Крыма и Северной Таврии к России, началось хозяйственное освоение этих обширных причерноморских степей. Здесь стали появляться крупные помещичьи хозяйства. Одним из них была усадьба немецкого герцога Фердинада Ангальт-Кетенского. Почти 50 тысяч гектаров! В 1828 году герцог обратился к русскому поверенному в делах в Лейпциге с просьбой походатайствовать о продаже ему в Таврии земли для организации там крупного образцового овцеводческого хозяйства.
Российское государство в то время было очень заинтересовано в импорте породистых овец и другого облагороженного скота из Германии и быстро удовлетворило просьбу герцога, продав ему за чисто символические деньги – по 8 копеек за гектар – огромную, специально подобранную для выпаса овец территорию.

Родовой замок Фердинанда Ангальт-Кетенского находился в Саксонии, в графстве Аскания, вот почему новое имение в Таврии получило звучное название Новая Аскания – Аскания-Нова.
Уже через два года немецкая ферма в Аскании-Нова поставила на российский рынок для помещичьих хозяйств 8 тысяч высокопродуктивных породистых овец. Дальше – больше: ставилась задача выращивать в год до ста тысяч животных.
Другие немецкие колонисты-овцеводы рода Фальц-Фейн были очень богатыми соседями Фердинанда Ангальт-Кетенского, и после его смерти выкупили имение у наследников герцога. Случилось это в 1857 году. Именно с этого момента началась совершено новая, удивительная история имения Аскания-Нова.
Фридрих – сын новых хозяев имения – с детства хотел стать зоологом. Он закончил Дерптский университет и в течение нескольких лет объехал все крупнейшие заповедники и зоопарки мира, чтобы глубоко изучить их опыт содержания животных. Фридрих мечтал создать на земле его второй родины – России – лучший заповедник среди известных…
Старший Фальц-Фейн никогда не препятствовал увлечению сына. Однажды за успешно выдержанные экзамены в гимназию отец подарил ему огромный вольер, в котором содержались редкие виды птиц и местные животные, с наказом впоследствии расширить его и этим воплотить в жизнь путеводную мечту Фридриха.
Еще при жизни отца Фридрих начал покупать по всему миру редких копытных животных и свозить их в Асканию-Нова. На это уходила довольно значительная часть огромных доходов имения от продажи овец и шерсти.
Так постепенно в Аскании-Нова на фактически свободном выпасе появились дикие животные – представители разных широт и континентов: могучие бизоны, экзотические ламы, пестрые полосатые зебры, быстроногие куланы, страусы...
В 1896 году хозяин Аскании-Нова привез из Африки небольшое стадо диких и очень редких антилоп-канн, которые дают великолепное целебное молоко. В природе эти антилопы весьма осторожны и избегают общения с человеком. Но Фридриху и его егерям удалось приручить и одомашнить их настолько, что животные позволили даже доить себя.
Аскания-Нова лежит в очень засушливой части Таврии. Вода здесь – настоящее золото. Тем не менее, Фридрих Фальц-Фейн решил в дополнение к своему гигантскому уникальному зоопарку разбить в этой безводной степи и обширный ботанический сад площадью 28 гектаров.
Для полива сотен видов экзотических деревьев, цветов и кустарников, выписанных им для дендропарка из разных уголков мира, были пробурены скважины глубиной 70 метров, из которых мощные насосы ежедневно выкачивали 300 тысяч ведер воды. Степь заблагоухала великолепными ароматами растительного мира всех континентов.
Уже в 1889 году на Всемирной выставке в Париже ботаническому саду Аскании-Нова была присуждена Золотая медаль, как первому парку, орошаемому в засушливой степи.

Фридрих был не только прекрасным знатоком своего дела, но и великолепным организатором. Аскания-Нова по тем временам была самым высокотехнологичным и очень рентабельным хозяйством с электрическим освещением, телефоном и телеграфом. Файн-Фельц построил здесь почту, хорошо оборудованную больницу для своих рабочих, основал приличную библиотеку.
Однажды Асканию-Нова посетил император России. Отара овец в миллион голов очень впечатлила его. Но Николай II был просто поражен обилием и разнообразием редких растений и животных владельца имения, и в знак признательности за этот титанический, по его словам, труд пополнил коллекцию Файн-Фельца новой жемчужиной – подарил заповеднику двух крепких молодых зубров из своего охотничьего хозяйства в Беловежской Пуще.
Перед отъездом императора из Аскании-Нова произошел курьезный случай – на Николая II неожиданно напал бойкий петух. Фридрих Файн-Фельц распорядился немедленно посадить «мерзавца» в клетку.
– Не надо! Без жестокости! – рассмеялся государь. – Это мой единственный враг, который честно нападает в открытую! А Вам, Фридрих, за Ваш труд, за Ваши деяния на благо и процветание России я по приезду в Петербург подпишу Указ о присвоении звания «Почетного дворянина».
И слово свое сдержал. Это был первый и единственный случай в истории России, когда такой высокой чести удостаивался человек за охрану и приумножение богатств природы. В письме матери Николай II восторженно писал: «Там круглый год под открытым небом и все вместе живут разные олени, антилопы, кенгуру, страусы, гну… Удивительное впечатление, точно из Библии, и как будто звери только что вышли из Ноева ковчега!»

***
После тяжелой экспедиции великого географа Н. М. Пржевальского в Монголию, где он сделал биологическое открытие – обнаружил небольшое стадо, казалось бы, исчезнувших с лица земли диких лошадей – тарпанов, Фридрих решил сделать все возможное, чтобы хоть одна лошадь, а лучше парочка – кобыла и жеребец, оказались в Аскании-Нова.
Он не жалеет денег на это святое дело и отправляет в Джунгарию хорошо оснащенную экспедицию. Ее результаты с помощью генерала и ученого П. К. Козлова превзошли все ожидания – в заповеднике появились пять отловленных разнополых лошадей Пржевальского – именно так, в честь русского исследователя, называла теперь мировая зоологическая наука тарпанов.
Аскания-Нова становится настоящей Меккой для самых видных зоологов мира. Они приезжали, восхищались увиденным, иногда жили по несколько недель, но уезжали обратно.
А Фридрих решает заняться размножением тарпанов и других редких животных, чтобы они появились и в других зоопарках Европы, Азии, Америки... Для этого ему нужен был свой, российский, ученый-зоолог, желательно ветеринар, который бы мог постоянно работать в Аскании-Нова.
Искать долго не пришлось – все крупные помещики, хозяева конных заводов бескрайней империи, порекомендовали для этой важной миссии уже известного далеко за пределами России ветеринара, профессора Илью Ивановича Иванова, который посчитал за честь возглавить в Аскании-Нова зоотехническую лабораторию.
Кто же такой этот Илья Иванович Иванов, какими открытиями обогатил он ветеринарную науку? Я бы сказал так: не обогатил, а совершил научную революцию в ветеринарии – он автор методик искусственного осеменения животных, которые опередили развитие этих технологий на Западе на четверть века.
Ну что ж, вот и настало время познакомиться с этим ученым поближе.

***
Илья Иванович Иванов родился в 1870 году в небольшом уездном городке Щигры Курской губернии в небогатой дворянской семье. Блестяще закончив медицинский факультет Харьковского университета, он получает возможность стажировки в самой авторитетной медицинской научной лаборатории того времени – Пастеровском институте в Париже.
Этот институт был открыт в 1885 году на деньги, собранные народами мира в знак признательности французскому микробиологу и химику, непримиримому борцу с болезнями Луи Пастеру за его выдающийся вклад в мировую науку и здоровье человека. Именно Пастер открыл способ сохранения продуктов методом их тепловой обработки… Пастеризация – нет на земле ни одного человека, который бы не знал, что это такое. Именно Пастер спас от гибели все мировое шелководство, разработав вакцину от мора тутового шелкопряда.
Он изучал страшные болезни – сибирскую язву, холеру, бешенство, и разработал против них действенные противоядия. От бешенства, например, никакого спасения до Пастера не было. У человека, укушенного заболевшей собакой, диким животным, летучей мышью, быстро разрушалась нервная система и наступал паралич мозга. Дальше – неминуемая смерть.
Вакцина Пастера от бешенства ежегодно спасала тысячи и тысячи жизней. В его лабораторию потянулись пострадавшие со всей Европы.
Известен случай с 19 русскими крестьянами из Смоленской губернии, которых покусал бешеный волк. Они прибыли в Париж в очень тяжелом состоянии – время для оперативной вакцинации из-за дальней дороги было упущено. Тем не менее, Луи Пастер решил провести ускоренный курс прививок. 16 человек выжили и выздоровели. Погибли только трое.
Русский император Александр III за этот медицинский подвиг пожаловал Пастеру Орден Анны первой степени с бриллиантами и выделил 40 тысяч рублей золотом на развитие его научной деятельности и строительство института.
По задумке Пастера, новый институт должен был сочетать в себе научно-исследовательский центр, диспансер для проведения прививок и учебный центр. Именно так все и произошло.
Когда Илья Иванович Иванов прибыл в Париж, в Пастеровском институте уже работали светила медицины: биохимик Эмиль Дюкло, микробиолог и бактериолог Эмиль Ру. Научным центром руководил приглашенный из России выдающийся биолог и патолог, создатель учения о фагоцитозе и теории иммунитета, будущий Нобелевский лауреат Илья Ильич Мечников.
Молодому врачу Илье Ивановичу Иванову было у кого набираться ума и опыта, к тому же в прекрасно оборудованных лабораториях. Тему он себе выбрал наитруднейшую: «Искусственное осеменение животных и выведение гибридных форм за счет скрещивания животных различных видов» – непаханое поле на стыке зоологии, животноводства и ветеринарии.
Cвои эксперименты Илья Иванович начал с кроликов и овец. Но главной его целью были лошади – на то время основа основ всего мирового сельского хозяйства и транспорта. А армия – какая армия сильна без хорошо обученной кавалерии?! Как ни крути – без лошади человеку никак. Конь всегда был другом и кормильцем. За хорошую лошадь отдавали самое ценное. Да что говорить – порой «полцарства за коня!» К началу ХХ века в мире насчитывалось 80 миллионов лошадей, четверть из них в России, где 60 процентов крестьянских хозяйств имели по три и больше лошадей.
Преобразователь России Петр I, железной волей расчищая стране путь от многовековой косности к прогрессу, прекрасно понимал роль для всей экономики страны не спонтанного, а осознанного племенного животноводства, и особенно коневодства, на научной основе. В 1712 году он издал специальный Указ: «...Завести конские заводы, а именно в Казанской, Азовской и Киевской губерниях. А для заводу – кобыл и жеребцов купить в Шлезии и Пруссах».
С этого времени до начала ХХ века – эры не пахнущего солнцем клевера и овса, а прогорклого бензина, русские конезаводчики вывели больше трех десятков породистых лошадей. На весь мир гремела слава орловского рысака.
Основа русской кавалерии и крестьянских хозяйств, выносливая и неприхотливая донская упряжно-верховая порода была признана национальным достоянием России. А русские владимирские тяжеловозы-битюги, способные везти тонны груза по булыжным и порой непролазным дорогам России!
До сих пор не побит мировой рекорд жеребца Форбса. При росте 172 см и весе в 900 килограммов он тянул груз в 22 тонны! Вот это силища, настоящий русский богатырь.
Увы, сегодня в России, которая то с трудом встает с колен, то снова падает в грязь навзничь, коневодство далеко не в почете. На всю страну, там, где порой и танк не проползет, лошадок – незаменимых сельских тружеников – осталось чуть больше миллиона.
Грустно и до боли обидно видеть, как фермер в русской глубинке на пыхтящем черным смрадом тракторе в сто лошадиных сил везет на ближайший приемный пункт пару бидонов молока. Не легче ли для этой цели использовать всего одну живую лошадиную силу, которая, к тому же, потребляет практически бесплатный подножный корм?!
Нет, во времена профессора Ильи Ивановича Иванова отношение к лошади было совсем другим. На Руси испокон веков первым и незаменимым другом человека была отнюдь не собака, а именно неприхотливая гривастая лошадка. Недаром писатель А. И. Куприн сказал: «Нет ей равного на земле животного!»
Проблема из проблем тогдашнего коневодства была в размножении животных. Сильный породистый жеребец, во-первых, стоил больших денег, а во-вторых, сколько его ни корми, больше тридцати кобыл за сезон он «осчастливить» не мог.
Революцию в этом деле и осуществил молодой русский ученый из Пастеровского института, опередив своими уникальными технологиями весь западный мир на четверть века. Отныне всего один племенной жеребец-производитель мог осеменить не 30 кобыл, а все 500! Это были совершенно поразительные результаты.
В одной из своих статей Илья Иванович писал: «Искусственное осеменение, как показали мои опыты, может быть с успехом проведено даже в том случае, когда получить от самца его семенную жидкость невозможно, или ввиду его крайней дикости и силы (Тогда еще и в помине не было полностью обездвиживающих животных средств, какие есть сегодня. – Авт.) или ввиду трудностей, связанных с поимкой его живым. В этом случае самец может быть подстрелен и затем кастрирован…
После стерильной кастрации семенные железы сохраняются при температуре, близкой к нулю, а сперматозоиды сохраняют свою подвижность и функциональную способность в течение нескольких дней. Таким образом, путем искусственного осеменения можно вызвать зачатие от родителя, которого уже не существует в природе. Это относится и к человеку…»

Продолжение следует


Авторизуйтесь, чтобы получить возможность оставлять комментарии