Время, к которому относятся описанные ниже сoбытия – не события, но эпизоды, – начало лета 1991 года, последнего года единого и нерушимого Союза братских народов. Герой, он же и жертва случившихся приключений, – некто Савелий Борисович Фруктов (урожденный Самуил Беркович), к тому времени занимавший упомянутую в самом начале повествования номенклатурную должность.
Шел к этой должности обладатель всех порочащих совслужа качеств – беспартийный иудей – Савелий Фруктов мучительно и долго. Не то чтобы Савик был карьеристом, нет. Не было у него столь необходимых для совершения успешной карьеры качеств: настырности, изворотливости, конформизма. Но еще меньше был он похож на нормального еврея – умелого и целеустремленного к собственной выгоде. Короче, у Савелия просто не было иного выхода, кроме как, если не шагать семимильными шагами, то хотя бы ползти вверх по карьерной лестнице. Что он, в меру своих сил, превозмогая врожденную лень, и делал. Перестройка и связанная с ней либерализация общества в конечном итоге помогли ему всплыть на уже упомянутую дважды номенклатурную поверхность.
Увы, воспользоваться сполна прелестями руководящей должности было уже нельзя. Казавшийся ранее солидным оклад в условиях быстрого «одеревянения» рубля потерял свою значимость.
Страна, как блохами в старой овчине, кишела разного рода кооперативами, ООО, ЗАО, НПО и другими образованиями с неизменным «О» в их названиях. Там уже делались та-акие денежки, за которые, как говаривал незабвенный сын лейтенанта Шмидта М. С. Паниковский, власть можно было купить и продать, но уже по новой цене... Что, собственно, и делалось.
Автор понимает, что последнее утверждение может бросить тень на Савелия. Нет и еще раз нет! Он был чист и абсолютно стерилен: никто Савелия не покупал, так как его власть никому и даром не была нужна.
...Девяносто первый год был годом самой большой массовости «челночного движения». Именно движения, а не бизнеса. Бизнес начался позже, когда произошла селекция в самом «движении» и все случайные или ослабленные особи (подавляющее большинство) согласно теории Дарвина были вытеснены на обочину прогресса.
В том же году весь городишко «двинулся» в прямом и переносном смысле в сторону ближайшей к нему польской границе. Несмотря на участие в нем денежной слагаемой, процесс челнокования больше напоминал натуральный обмен времен раннего средневековья. Оттого и облик участников этого процесса отошел на несколько столетий назад, к приматам, от которых, согласно теории того же Дарвина, собственно, и произошли люди.
Читатель, вероятно, уже с нетерпением ждет увязки сказанного выше с героем повествования и начала обещанных событий (эпизодов). Извольте.
Все же какая-то власть у Савелия еще оставалась, а именно, управление подчиненными непосредственно ему клерками из аппарата объединения. Начиная с мая упомянутого года, среди сотрудников солидного учреждения начался массовый падеж. Вчера еще здоровые, крепкие и розовощекие молодые и средних лет люди один за другим стали отбывать на «больничные». У не имеющих достаточных знакомств во врачебном мире началась эпидемия среди родственников, заставляющая их просить отпуска «за свой счет».
Многолюдный, несмотря на бесчисленные сокращения штатов, аппарат объединения поредел – в отделах оставались единичные управленцы, чьи заявления на отпуск еще не были рассмотрены руководством.
...Конечно, у прямого и твердого, как гвоздь, околономенклатурного Савелия и в мыслях не было заняться каким-то бизнесом. По старой привычке он еще увлеченно, как любимой женщине, отдавался своей бумажной деятельности, пока не понял, что его самоотверженность уже никому не нужна. Даже руководство на всех уровнях, подчиняясь велению времени и держа нос по ветру, бросилось подбирать все, что плохо лежало, но хорошо пахло...
Тут еще домашние извели стонами и упреками о том, что другие – люди как люди, промышляют на всех углах, наряжаются в модные шорты, тенниски, кроссовки, смотрят «видики»... А здесь отец семейства ходит в свою контору, протирает штаны, и не ударит палец о палец, чтобы шагать в ногу со временем. Лишенный всякой предприимчивости и твердый в своих дурацких убеждениях Савелий устоял бы во всех обстоятельствах, если бы не Вован.
Вован
Читателю, вероятно, знаком образ дяди Васи из ЖЭКа – то ли слесаря, то ли столяра, то ли... Вован был именно электриком участка. Но сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из читателей (даже с хорошей фантазией) вообразил себе жэковского работягу, похожего на Вована.
Ну где вы видели управдомовского «дядю Васю» – молодого, стройного, круглолицего и румяного, с раскидистыми бровями, жгучими цыганскими глазами, с неотразимыми кавказскими усами, одетого, как денди лондонский? То-то, не видели. А Вован в ЖЭКе действительно работал.
И спрос на дежурного электрика в жилом фонде со стороны его жильцов (правильней сказать, жилиц) был выше, чем даже на сантехников, хотя статистика свидетельствует, что унитазы ломаются чаще, чем горит проводка... Рассказывать подробней, почему женская часть проживающих интересовалась Вованом больше мужской? Или догадливый читатель все понял сам?
В ЖЭКе Вован оказался потому, что там ему, приехавшему в город из райцентра, легче было приобрести крышу над головой. Ради этого многие тогда работали дворниками. Так что электрик с комнатой в служебном фонде было не так уж плохо.
Нетрудно также догадаться, что Савелий жил в зоне обслуживания электрика Вована, а Вован работал в зоне действия чиновного Савелия. Тут-то молодой Вован втерся в доверие к зрелому Савелию и стал последовательно карабкаться по карьерной лестнице, пока не стал управдомом.
Ко времени настоящей истории Вован еще находился на одной из ступенек упомянутой лестницы и, вполне естественно, испытывал к Савелию самые добрые чувства. Ему-то и принадлежала идея прокатить начальника в очередной челночный рейс, хоть разок поделиться с ним радостями свободного предпринимательства.
Сам Вован уже мог считаться ветераном челночного движения. В его послужном списке было бессчетное число поездок в шляхетную Польшу, лапотную Румынию, солнечную Болгарию, в Югославию и даже к турецким берегам (кожаные куртки из Турции – самый ходовой товар). Понятное дело, что с балластом вроде Савелия Борисовича пускаться в дальние странствования было бы чистым легкомыслием. Поэтому руководящего Саву Вован решил взять в рядовую поездку, по облегченному маршруту в истерзанную челноками соседнюю Польшу.
– Борисыч, готовьте товар на маркет. Чем больше хороших вещей, тем больше шансов их продать и вернуться с приличным профитом, – выдал просвещенный Вован один из постулатов теории челночного бизнеса. Слово «профит» он недавно услышал из уст одного американца, недавнего райпотребсоюзного работника. Оно ему очень нравилось и в произношении и в смысле «поимения».
Руководствуясь этим немудреным, но энергичным указанием, Савелий и вся его семья бросились на заготовку товарной массы. Прежде всего были выданы на гора купленный по блату и впрок разнообразный советский дефицит: столовые и чайные сервизы, хрустальные вазы, бокалы и даже два тоже хрустальных рога... Почему и зачем два рога? Это Савина супруга купила ему подарок к сорокалетию, чтобы хоть таким образом компенсировать мужу свою супружескую верность. Затем были извлечены из тайников электротовары – всякие миксеры, соковыжималки, кофемолки, кухонный комбайн – купленные по счастливым оказиям, но ни единожды не пользованные. Электроутюги, грелки, вентилятор, дрель, даже электромотор – все это чуть ли не до потолка заполнило детскую комнату свертками и коробками, когда с инспекцией о готовности к походу явился командор пробега Вован.
Оглядев беглым, казалось, отсутствующим взглядом груды вещей, Вован сурово произнес:
– Где же товар? Не вижу товара... Что вы собираетесь делать с этой выставкой достижений народного хозяйства? Позволю себе заметить, Борисыч, что мы поедем не на десятитонном КамАЗе, и даже не на грузовом УАЗике. А поедем мы вчетвером на «Жигуленке» третьей модели. Туда не спрячется даже половина всех этих ваших «трудовых сбережений».
Ладно, отберите все компактное, чтобы поместить в две сумки – это ваша квота. Мне и то достанется места меньше, чем вам... – великодушно закончил Вован.
Что означает уметь «готовить товар», Савелий узнает попозже, когда кортеж будет уже по ту сторону границы, а пока...
Пока же ранним погожим утром Савик стоял с двумя тяжеленными битком набитыми сумками у своего подъезда в ожидании Вовиного «пикапа». Подъехавшие к его дому «Жигули» гораздо в большей мере, чем даже Ильф и Петров, убедили Саву в том, что автомобиль – это не роскошь, а средство передвижения. Возможно, машина и не была такой старой, но выглядела, как пожилой питбуль, побывавший в десятках схваток с себе подобными: весь в шрамах и с рваным ухом. «Жигуль» тоже был весь во вмятинах и дырах, а правая задняя дверца – вообще деформирована от прямого попадания бампера неизвестного автомобиля.
Тем не менее, как утверждал ее водитель Толян (и это оказалось святой правдой), его «лялечка» увезет и привезет всех без дорожных перебоев, в целости и сохранности.
Несколько слов о Толяне. Тот оказался убежденным холостяком лет под тридцать от роду. Жил Толян один в квартире отбывшего в заграничный вояж брата. Работал водилой у крутого бизнесмена и в свободное от «хозяина» время использовал новенький BMW для соблазнения падких на «красивую» жизнь девчонок. Толян оказался к тому же философом и всю дорогу вовлекал Савелия в рассуждения «за жизнь». Чем, объективно говоря, скрашивал однообразное вначале движение по дорогам родины к ее неприступным рубежам.
После того как Савелий втиснул свои баулы в транспорт, машина тронулась, чтобы подобрать последнего участника пробега Серегу. Впрочем, об этом имени сразу пришлось забыть, так как прозвище «Серый» вполне заменяло ему имя. Вован же по старой памяти (они были знакомы с детства) называл Серого кабаном. Это с учетом несколько пышноватых телесных форм Сереги. Серый был из семьи достаточно большого начальника, руководившего энергоснабжением всей области. Поэтому Серый выглядел интеллигентней своих друзей-подельников, хоть и достаточно инфантильным.
Дела у Сережиного папы пошли вкривь и вкось, как у многих не сумевших мимикрировать советских деятелей. Чтобы восполнить всегда приличного размера личный денежный баланс, Серый пристроился в компаньоны к шустрому Вовану, ибо сам необходимой тогда хваткой не отличался.
Страдания на марше
Потрепанная временем и многочисленными ДТП Антилопа-Гну марки «Жигули 3» резво взяла старт строго на запад. К украинско-польской границе. Багажник машины был до отвала забит товарными ресурсами Вована и Ко. Поэтому оба Савиных баула очутились в салоне машины: один лежал на его коленях, а другой, втиснутый в задний верхний угол, суровым хомутом сидел на шее Савелия. Через час такой езды нижние конечности затерпли, а шея просто задубела. На робкую жалобу пассажира Вован резонно заметил:
– Не надо было свои сумки набивать тяжелыми неликвидами. Своя ноша не тянет, а бизнес, как всякое искусство, требует жертв...
Первые четыре часа пробег проходил по пустынной дороге – время было раннее, а места в Западной Украине и в лучшие времена изобилием транспорта не отличались. Лишь проехав первые три сотни километров, Савелий понял, что разминка закончилась и начинается настоящая работа. Легковые машины стройными рядами двигались все в одну сторону – к границе.
Вначале асу-водителю Толяну удавалось, проделывая невероятных пируэты, обгонять идущий впереди транспорт. Но затем «Жигуль» уперся в плотную стену из машин, движущихся со скоростью улитки. До границы оставалось десятка два километров дороги, и все эти километры были забиты челночным транспортом. Искушенный предыдущими поездками водитель из стоящей рядом «Волги» мрачно заметил, что нынешняя канитель продлится никак не менее пяти дней.
Это был первый (но далеко не последний) раз, когда Сава пожалел, что ввязался в эту авантюру. Он пошел поспрашивать, не возвращается ли кто-либо домой. Увы, таковых не оказалось...
Между тем и Вован куда-то исчез. Не было его добрых два часа. За это время кавалькада продвинулась аж на целый километр. Появился он неожиданно, как черт из табакерки (так в течение пути он часто будет исчезать и появляться, но всегда с решением проблемы текущего момента). В этот раз Вован повелел Толяну свернуть на обочину и прямо по пашне, по колхозным посевам (как тут не вспомнить А. С. Пушкина – «...И страждут озими от бешеной забавы...) проехать до уходящей вправо глухой проселочной дороги. Минут через двадцать езды по немыслимым колдобинам и лужам машина выехала на площадку, где нас уже ждали два сельских парубка с тремя пожилыми лошадками.
Ничего не понимавший Савик ждал, чтобы стало понятным, что все это означает. Кортеж с суммарной мощностью «двигателей» 63 лошадиные силы продвинулся еще на пару километров вперед, пока не уперся в небольшую речушку с топкими берегами.
И тут стал ясен простой, как все гениальное, замысел Вована: три лошадки, три лошадиные силы специально подготовленными веревками зацепили остальные 60 л. с. и по брошенным слегам, на первой скорости, почти волоком в течение получаса протащили «Антилопу» на другой берег.
Рассчитавшись за гужевой транспорт, доблестный экипаж по идущей параллельно в нескольких километрах от шоссе проселочной дороге выехал на перекресток, где до границы оставалось уже рукой подать. Теперь задача заключалась в том, чтобы втиснуться в очередь, которая стояла насмерть от вторжения конкурентов.
Вован снова исчез. На этот раз уже совсем надолго. Обеспокоенный его отсутствием Савелий прошел какое-то расстояние по ходу транспорта и вышел к перекрестку, где уже непосредственно разводились пути к разным таможенным пунктам.
Его глазам предстала одновременно ошеломляющая и радующая взгляд картина: Вован стоял на перекрестке и громовым голосом разводил машины по направлениям. Окружившие его водители подобострастно просили самозваного начальника о каких-то льготах, а тот казнил и миловал их по своему усмотрению.
Увидев Савелия, Вован властно поманил его пальцем и приказал захватить в машину свертки с дарами, полученными от благодарных водил. Судя по весу этих подношений, напитками компания будет обеспечена на весь вояж....
– Скажи Толяну, пускай по полю подъезжает сюда... – чуть слышно бормотнул Вован.
...Водители почуяли что-то неладное, когда Вован приказал всем расступиться и пропустить наши «Жигули». В ответ на недовольные крики вошедший в роль вершителя судеб Вован обложил протестантов отборным матом. «Антилопа» въехала в ряд и сразу направилась к своему таможенному пункту, до которого оставалось километра два.
Здесь Вован допустил дорогостоящую ошибку. Ему бы тихонько ретироваться, сесть в машину и пристойненько двигаться к осмотру. Но он решил еще покомандовать...
Через полчаса вернувшийся к нему Серый привел Вована всего истерзанного, с гигантским синяком под глазом и с разбитой губой.
Приближался таможенный контроль, и предстать перед ним в таком виде было равносильно провалу. Вовка быстро переоделся, напялил на лоб глубокую фуражку, надел гигантские, на все лицо, темные очки, а в разбитую губу всунул трубку.
– Как я?.. – непривычно робко спросил Вован.
– Класс! Вылитый Джеймс Бонд, – не удержался съязвить Толян.
– Не умничай... Все держат рты закрытыми – говорю только я. Инициативы не проявлять – пусть ищет, если ему надо, сам.
...Надо признать, что с той минуты, как Вовану набили глаз, удача отвернулась от наших челноков. К Вовкиному большому огорчению, им попался самый въедливый таможенник. Похоже, что и тот запомнил Вована по прежним поездкам. Бегло пробежав глазами салон и багажник, даже не притрагиваясь и не перекладывая груз, он безапеляционно, безо всяких эмоций сказал:
– Повертайте назад. Забагацько товару...
Трусоватый Серега тут же заскулил:
– Я же говорил тебе – грузи поменьше, но ты разве послушаешь? Теперь будем мудохаться здесь пару дней.
– Не парься, Кабан! Все будет окей. Сиди и дыши в тряпочку... Пробьемся!
Тут самое время рассказать, что означала такая резолюция таможенника: машина разворачивается, выезжает из таможенного пространства. Едет на склад или к живущим поблизости вуйкам, оставляет там на хранение за очень приличную плату свой скарб. Чаще плата за хранение бывает такой, что вещи просто остаются на вечное хранение.
Такое фиаско могло бы сокрушить кого угодно... но только не Вована. Развернув машину и отъехав метров сто от зловредного чиновника, Толян по команде командора пробега сделал резкий поворот влево и поехал по кругу таможенной зоны, пока не пристроился к другой очереди, где досматривала женщина-таможенник.
Несколько комплиментов даме от молодых обаятельных контрабандистов – и минут через десять «Жигуль» благополучно выскользнул на территорию суверенной Польши. Досмотр в польской таможне был полной противоположностью украинской: заранее приготовленные дары тружеников соседнего государства были вручены в первую же минуту въезда, а на десятую все штампы были пробиты.
Добравшись до ближайшей стоянки машин, где не было народу, Вован объявил остановку для дальнейшей рекогносцировки.
Тут наивному Савелию стало ясно значение таинственного выражения Вована в забитой до потолка барахлом детской комнате:
– Не вижу товара...
Вован начал упорядочивать свои грузы, отчего глаза его попутчиков (в принципе привыкших к избилию товарных запасов), тем не менее, округлились: в багажнике под пологом лежали спрессованные очень ходовые у поляков надувные спасательные кружки в виде уточек, жабок, крокодильчиков. Было их больше полусотни. Вторым слоем приблизительно в том же количестве возлегали портативные электрокофемолки. Третий слой составили метизы: наборы инструментов, садовые ножницы, кухонная утварь и другие. Поверху лежали разные электротовары-шнуры, кабеля, паяльники... Даже трансформатор и утюг!
Вторым потрясением стало тело Вована. Когда он разделся до пояса, на его могучем торсе крест-накрест, точь-в-точь, как у матроса Железняка, висели ленты с прикрепленными к ним вместо пулеметных патронов наручными часами в количестве не меньше сотни – тикающими на все голоса ходиками. Как он выдержал на себе в течение более суток эту ношу – уму непостижимо. Впрочем, Вова же говорил Савелию: «Своя ноша не тянет!»
Еще оставалось одно, но нешуточное потрясение. Дело в том, что в Польше бензин стоил тогда несравненно дороже, чем на Украине. С целью экономии все водители набирали канистры с бензином про запас. Но вот незадача – канистры занимали такое драгоценное место в багажнике, снижая в целом эффект от бизнеса.
Тогда сообразительные челноки начали заказывать народным умельцам, ворующим металл на производстве, плоские посудины из алюминия приличной вместительности. Такие две посудинки литров по двадцать каждая были прикреплены сзади к двум передним сиденьям. Особого удобства Савику торчащий под самым носом металл не сулил, но мысль об экономии грела душу и помогала терпеть это неудобство.
Когда же Савелий узнал, что в канистре был перевезен не бензин, а чистый спирт, его начал колотить настоящий озноб. Ведь при Советах воровство и, тем более, вывоз за границу спирта считался валютной контрреволюцией: почище даже, чем если бы это был героин (в то время об этом зелье таможня имела туманное представление).
– Что ты наделал? Как ты мог подвергать нас такому риску? Ты что, охренел?! Я б ни за что с тобой не поехал, если бы хоть на один процент мог такое предположить.
– Борисыч, кто не рискует, тот не пьет шампанское. Поэтому я вам ничего не говорил: меньше знаешь – дольше живешь! Не волнуйтесь – сегодня будет оптовик, все заберет, и вы задышите полной грудью.
Бытие опережает сознание
– Ну, хватит ахать и охать! Возблагодарим Господа за то, что был он к нам милостив и пропустил через границу, хоть и с определенными потерями, – в этом месте Вован бережно потрогал свой синяк и пожевал разбитой губой, – но зато на день раньше. Мы планировали попасть сюда в понедельник, а попали в воскресенье.
Здесь надо прервать речь Вована и сделать необходимое отступление. Поляки отличаются двумя несомненными, отличающими их от других народов качествами: набожностью (правоверные католики) и впитанной с молоком матери склонностью к коммерции. Мне могут возразить, что этими же качествами в не меньшей степени обладают евреи. Но это к нашему случаю отношения не имеет. В нашем действии из евреев участие принимал один лишь Зиновий. По указанным двум качествам он не то чтобы поднялся до высот национального достоинства, но даже мог считаться позором нации.
Так вот, повторимся: поляки – истовые католики и фантастические коммерсанты... Или наоборот: фантастические коммерсанты и истовые католики? На спорности о приоритете одной из этих двух гипотез коварный Вован и построил свою стратегию. Однако дослушаем его речь в полном объеме.
– Вообще-то, воскресенье – мертвый день для нашего брата в братской Польше: все жители городка сейчас в костеле благодарят Бога за то, что есть, и просят его о чем-то дополнительном.
Это с одной стороны. С другой же – вся наша челночная братия сегодня отдыхает или пьет горькую, не держа в голове и мысли о торговле. Не воспользоваться случаем, когда конкуренты самоустранились от борьбы – смертный грех. И мы его не допустим.
Помните, как Остап Бендер перетягивал Адама Козлевича от охмурявших его польских ксендзов? Мы поступим так же, как незабвенный Остап Сулейманович. Мы перетянем на свою сторону целый городок Козлевичей и заставим их совместить Божеское с человеческим!
...День клонился к полудню. Через полчасика должна была закончиться утренняя месса. «Жигули», спешно переоборудованные в автолавку, подъехали к большому и красивому, постройки ХIХ века костелу и развернулись задом к парадному входу храма. Задняя стенка «пикапа» была поднята, а просторный багажник в этом случае выполнял роль витрины столичного супермаркета.
Образцы перечисленных несколькими страницами выше товаров лежали на полу и висели на стенках багажника, а также по всей площади кузова и крыши автомобиля. Взору вышедших из храма Божьего прихожан открылось изобилие товаров, возможное только при развитом капитализме. А посреди этого великолепия стоял Вован – гигант с обнаженной грудью, на которой красовались также упомянутые выше пулеметные ленты тикающих ходиков.
Чудо-машина мягко тронулась с места и со скоростью, доступной следующим за ней пожилым людям, направилась к городскому рынку. Если смотреть на происходящее сзади – на празднично одетых людей – можно было предположить, что это движется свадебный кортеж. Вид же сбоку – открытый кузов «пикапа», мерно ступающие люди, угрюмый вид наших «Жигулей» – вызывал ассоциацию уже с похоронной процессией...
Как бы это ни выглядело, но блестящий план Вована удался на славу! Бытие-таки опередило сознание: желание сделать удачный базар пересилило запрет на всякую деятельность в воскресный день.
Вспомнился старый еврейский анекдот, мораль которого применительно к этой ситуации звучит так: «У всех поляков сегодня воскресенье, а у жителей польского городка Бжиня, представьте себе, четверг!»
...В этот день Вован нежданно-негаданно распродал больше трети своих залежей; Толян и Серый тоже расстарались. У бедного Савелия баулы остались практически в своем девственном весе...
Слух о том, что на центральном рынке вопреки всем религиозным канонам полным ходом идет торговля, долетела до беспечных конкурентов. Оставив все приятные занятия, они ринулись на городской базар, который заработал в полную силу. Вована и Ко это не тревожило: торг уже состоялся и потуги соперников повернуть колесо бизнеса вспять никакого значения не имели.
Продолжение следует
(Продолжение)
Трудовые будни рынка
Отдых
Экипаж «Антилопы» смог позволить себе роскошь пораньше ретироваться со спровоцированного ими базара в местную, весьма умеренных удобств, гостиницу. День вместе с солнцем катился к закату.
Настроение было приятным: все перевезено в целости и сохранности, торговые успехи налицо, экипаж крепок телом и духом, а в салоне машины покоится полная сумка бакалейной (бутылочной) продукции. – полученного Вованом вознаграждения за работу регулировщиком на перекрестке. Толян, Серый и Савелий старались не смотреть на иссиня-желтую физиономию Вована и не думать о том, какой ценой заработаны этот коньяк и шампанское...
Жратвы было море еще из домашних запасов. Все спешили сесть за стол, и только деловой до судорог Вован запретил начало пиршества, пока не будет завершена бизнес-программа. А в остатке этой самой программы на сегодня числилась одна сделка – с тем самым злополучным спиртом. Ровно в шесть в номер постучался ожидаемый с нетерпением оптовик.
Вован выставил подельщиков за дверь. После чего в течение получаса выяснял с партнером отношения по цене. Три раза красный от возмущения оптовик выскакивал за дверь, рвался к гостиничному выходу, но затем каждый раз смиренно приходил назад.
Наконец он вышел в четвертый раз уже с нормальным цветом лица, сгибаясь от тяжести двух чемоданчиков, где возлегали канистры с дефицитным нектаром. Взамен ушедших с оптовиком в углу комнаты покоились две емкости – абсолютные копии прежних. Расставить бутылки и богатую снедь на столе было делом пяти минут, а вот само торжество длилось до позднего вечера.
Дорога
Дорога в ощущении челнока, забитого баулами со всех сторон, – дело скушное и утомительное. В пути, как правило, Вован помалкивает, обдумывая очередные гешефты. Серый в дороге, если не жует, то дремлет. Но если уж не дремлет, тогда обязательно жует. Савелий большей частью пытается тоже вздремнуть, но как только он засыпает, сумка из левого верхнего угла так и норовит проехаться по его слабо защищенной голове и сонной физиономии.
Ситуацию время от времени разряжает Толян, которому в движении ни есть, ни спать не показано. Зато говорить он может до хрипа. Что он периодически и делает.
Большое место в его словесах занимают водительские байки, афоризмы, а также притчи из тревожной жизни женатиков, пересказывать которые Толян большой мастер.
– Был у меня приятель еще из школы Жора Клипин. Жорик закончил горный техникум и стал работать мастером вскрышного участка на карьере. А летом, в отпуск, чтоб заработать побольше «бабочек», отъезжал «бичевать» на Север. Оттуда он и привез жену – северную Пальмиру– сочную, как красный перец.
Работа на вскрыше –экскаваторы, бульдозеры, самосвалы – все знают свой маневр и работают на сдельщине. А участок в десяти минутах ходу от дому. Так вот, этот страстный муж Жорик раз пять за смену бегал с поста, чтобы покувыркаться с любимой. И так приучил северянку к этому режиму, что если он запаздывал с визитом, она сама бегала к нему в прорабскую за очередным вливанием.
Понял Жорж, что дело плохо, силы на исходе. И решил он устроить жену на работу, чтобы дурью не маялась. Поставил учетчицей работы автотранспорта. Расчет его оправдался – со временем Катюша перестала преследовать его с ласками. Но расчет оправдался только частично: Катюша приспособилась за смену делать несколько ходок с молодыми шоферами, по дороге на короткое время заскакивая с гостем домой…
Так что, дорогие женатики, не спешите радоваться облегчениям, пока не узнаете, шо оно такое и откуда взялось.
– А то еще был случай. Пошел я как-то в гости к своей землячке. Муж ее – прапорщик, неделями кантовался в лесу возле своего продуктового склада. А тут вдруг, на тебе, здрасте, явился не запылился в самый интересный момент наших земляческих отношений.
Не знаю, сидел ли кто на чердаке в одном преисподнем в ноябре месяце? Если сидел, тот посочувствует, а если нет, то поверит на слово: ничего хорошего. Но я не о грустном. Когда раненько-раненько утром гвардии прапор отбыл на защиту рубежей отечества, меня ждал такой жаркий прием, что я и думать забыл про этот ледяной чердак!
Разве женатик может получить столько острых ощущений за одну, хоть и зимнюю ночь? Да никогда!
…Особенно хороши были шоферские афоризмы Толяна. Увидев ковыляющего по перекрестку на красный свет светофора старичка, Толян тут же выдавал свою версию происходившего:
– Здесь, в Тернополе, ветеранам не могут обеспечить ни денежные пособия, ни жилье. Поэтому они решили в виде натуральной льготы разрешить старикам в виде исключения переходить улицу на красный свет…
В другом случае, еле разминувшись с дамочкой, вздумавшей перебегать перед носом машины через проезжую часть, Толян не поленился остановиться и из машины, вместо заслуженного мата, сказать неуклюжей девице:
– Мадам, запомните сами и передайте родственникам: задавленный на переходе имеет преимущество перед задавленным на проезжей части.
Раздвигая своим покореженным «жигулем» другие машины на стоянках, Толян деловито комментировал свои шкодные маневры:
– Уверенно сдаем назад… до характерного треска…
Им было несть числа – этим жемчужинам холостяцкого юмора водителя «Антилопы», но самое мудрое он изрек в самом конце похода. В ответ на просьбу Савелия прибавить газу, чтобы засветло попасть домой, Толян изрек:
– Борисыч, лучше приехать на тридцать минут позже, чем на тридцать лет раньше.
Толково сказано.
Торг здесь уместен
Рынки небольших городишек в Польше мало чем отличаются от своих собратьев на Украине. Вообще-то, базар – он и на Марсе базар. Поляки – классные гешефтмахеры, мастера торговаться и выжать из них приличную цену – дело архисложное, как, слегка картавя, говаривал вождь пролетариата. Соответственно этому умению и складывался дневной денежный баланс каждого члена экипажа.
Если Вован за три дня «спустил» более трех четвертей своего товара, Серый и Толян тоже значительно опустошили свои «кладовые», то у Савелия был сплошной завал. Об этом красочно свидетельствовали прилавки: у Вована аккуратно выложенные образцы оставшихся товаров, у Савелия – груда разнообразных вещей, своим видом больше отпугивающая компетентного покупателя, чем его привлекающая.
Особый интерес в «коллекции раритетов» Савы вызывали два вызывающе торчащих хрустальных рога. Их потрогал, казалось, весь базар, но купить никто так и не решился, хотя продавец трижды снижал цену. На третий день торговли изобретательный Толян в то время, когда Савелий пошел перекусить, водрузил над его прилавком картонный плакат:
Фирма «Рога и копыта»
Веников не вяжет
Пришедший после обеда Савелий, в душе признав шарм этой шутки, тем не менее, вздумал слегка поупрямиться:
– Ну, рога – еще куда ни шло... А причем здесь копыта?
На что Толян глубокомысленно и резонно ответил:
– А как же иначе? Если вы, Борисыч (не дай Бог!), вздумаете откинуть копыта, то после этого останутся лишь ваши рога...
...Однако обратимся к самому процессу торговли в исполнении Вована. Рано утром, заехав на рынок в числе первых участников торжища, Вован умело и споро раскладывал свой «арсенал». Потом отлучался (снова отлучался!) для того, чтобы оббегать за полчасика весь базар, изучая сегодняшнюю конъюнктуру рынка. Затем возвращался, корректировал «витрину» своего прилавка, выпячивая те вещи, которые (на его взгляд) сегодня будут в ходу.
...Небольшое отступление об отлучках Вована. Савелий наблюдал за ним – никаких отвлечений Вова не совершал всуе: все было осмысленно и рационально. Саве показалось, что успехи и везения Вована продумывались и просчитывались в мелочах именно во время этих «перезагрузок».
Здесь вспоминается один «гарик» Игоря Губермана:
Любовь – спектакль, где антракты
немаловажнее, чем акты.
А в том, что у Вована была любовь непосредственно к процессу торга – это вне сомнений.
Сам торг был тоже интересен. Вован нравился покупателю. Причем и мужчинам, и женщинам. Ну, с женщинами все ясно: увидев издалека за прилавком усатого, статного, сверкающего цыганскими глазами молодого мужчину, пани всех возрастов подходили, чтобы поближе рассмотреть этот привлекательный экземпляр. Тут они попадали под ауру «бонвивана» Вовы, и редкая дама уходила, так ничего не купив у этого «шарманного» пройдохи. Говорил Вован на жуткой смеси русского, украинского с вкраплениями польского, тем не менее, все его понимали.
Прежде всего, Вован каким-то шестым чувством угадывал именно своего покупателя. Мимо сновали люди, присматривались, приценивались – Вова хранил ледяное спокойствие. Но когда он ловил взглядом ничем не отличающегося от других, ему одному понятного стоящего покупателя, здесь все обаяние и недюжинная энергетика приходили в действие:
– Пше прошу пана! Як гляну, вы настоящий покупец. То, секира-мотыга, вам не пшистко едно, где гандлювать товар. Отож только тут ви знайдете, цо вам тра. Гляньте на ци ходинки (часы) – самии кращие во всей Советии, роблены в Беларуси у Минску – лучший в Союзе завод. Я бачу, вы – межни пан, не якой-нибудь подлец. Отож выбирайте не якись там подли ходинки, а на 25-ти каменях та з фосфорным циферблатом. Сто злот – то не пенензы, а слезы; так будет пан гафуваты в шиковых ходинках, секира-мотыга! Зона буде рада за маза-красавца! Цо, нема зоны? Покажете ходинки своей лежанке, она вас полюбит еще вельмы бордзо...
– О, пане добродий! Бачу пан ходзить и выглядает на хорошую вещь. Дрель на господской будворице (хозяйстве) – инструмент найпотребный. Да и прайс за нее, матка боска, ерундовая – сто пятьдесят злот. Сто злот? За сто злот, секира-мотыга, пан купит дырокол для паперу. Не треба дыроколу? То давайте пенензы и забирайте дрель за сто сорoк злот – хай вам будет выгодница, а мне злыдни...
– Боже, яка гарна панянка, источни урода! Я, як узрел мадам, так и подумал, что тильки ця файненька паночка, секира-мотыга, буде гафувать з оцим кищцень парщенком (изящное колечко). Симдесять злот, то хиба гроши? А-а, пшистко едно, давайте шестьдесят, абы перщенок был на этой бардзо файной ручке...
– Цо, не нравятся кофемолки? Пан – большой специалист, коли так рассуждает. До чего тут упаковка, вы дивиться, як вона меле... Погано выглядае? То пан говорить речи, як наперник до витряку (Приблизительно «ни к селу ни к городу»).
Послушав эти диалоги, Савелий с опаской спросил Вована:
– Вован, ты, конечно, парень обаятельный и опытный, но вот так называть покупателей подлецами, уродами; вспоминать непонятно зачем какую-то лежанку, зону, в конце концов... Ты не боишься, что рано или поздно тебе (или нам) набьют морду и выставят отсюда восвояси?
– Борисыч, вот смотрю я на вас и иногда думаю: не с луны ли вы свалились. Что я, псих ненормальный, чтобы покупателей да еще поляков в Польше «поливать»? Урода – это по-ихнему красавица, подлец – это всего лишь простой человек. Лежанка – это не тюфяк с овчиной, как вы подумали, а возлюбленная. А зона по-польски, дорогое дитя Гулага, означает жена. Впрочем, вот это как раз имеет смысл – быть при жене иногда хуже, чем быть на зоне...
Борисыч, христом богом молю, идите к... своему прилавку или куда подальше... «Прошу пана до гиляки» и не мешайте торговому процессу, пся крев!
...Но вернемся к четвертому торговому дню, который должен был завершить челночный бизнес в Польше, так как в пятницу «Антилопа» планировала взять курс на отчий дом. С утра Вован, в очередной раз скептически глянув на прилавок Савелия, сказал:
– Борисыч, для вас сегодня объявляется выходной. Прогуляйтесь по городку, попейте каву, поспите в машине, сходите, наконец, в «синему»... Но не подходите близко к прилавку. Я не хочу, чтобы наша «Антилопа» возвращалась домой с грузом....
После этих слов он взял дело ликвидации организованного Савелием «завала», то бишь изобилия разномастных предметов, в свои мозолистые руки.
Фантастика! Неликвиды, к которым всю неделю никто не подходил, стали улетать, как супердефицит. Да еще по ценам большим, чем себе вообразил Сава.
Первым ушел тяжелый электромотор. Дедушку, который его купил, Вован привлек тем, что нарисовал схему подсоединения двигателя к насосу для отбора воды из деревенского колодца.
Электротовары рассосались после того, как Вован объявил всем, что они изготовлены в цехе ширпотреба на заводе, который выполняет особый заказ для космической отрасли.
С особым воодушевлением Вова рекламировал хрустальные рога элегантной, видно из не простых, брюнетке, женщине средних лет:
– Мадам, трудно вообразить лучший подарок для мужа или любимого человека, чем эти два хрустальных чуда. Они всегда будут символизировать единство супругов (или возлюбленных) в головной части, в авангарде их движения по жизни. Как приятно в дни торжеств чокнуться с любимым этими изящными творениями!
А если супруг надумает совершить измену, то из этих рогов можно распить шампанское с любовником, таким образом наставив изменщику рога не только в переносном, но и в прямом смысле!
Дама взяла злополучные рога, при том заметив:
– Я покупаю эту мещанскую безвкусицу только из-за красивой легенды, которую вы мне тут наговорили...
Пока Вован ликвидировал завалы, Савелий искал себе развлечений. Конечно, идти в кино или попивать кофей, когда другие за него трудятся, Сава не стал – совесть не позволила. Но вот побродить по городку и просто потолкаться на рынке... Лучше бы он этого не затевал.
За два часа прогулки Савелий встретил многих из тех сослуживцев из управления, кому он подписывал заявления на отпуск «за свой счет» по серьезным семейным обстоятельствам.
Первым ему попался Вася Скорик, снабженец, у которого внезапно усоп дядя. Видно, Вася поиздержался на поминках и теперь восстанавливает брешь в бюджете, торгуя немудреным челночным добром.
У Лены Скоропадской, машинистки, кажется, маме полегчало, раз дочь, оставив ее, на целую неделю «подалася в мандри».
Начальник техотдела, почтеннейший Павло Григорович, наверное, досрочно справил дочке свадьбу, потому что живо «гендлював» на рынке с будущим зятем.
Самой щепетильной оказалась встреча с начальником отдела кадров Топорковым. Дело в том, что накануне отъезда Савелий зашел в ОК, чтобы поставить печать на командировке в дальний район. Ах да, автор забыл поведать, что сам Савелий всю указанную неделю находился в этой самой командировке с комплексной проверкой комплектации низового звена. Впрочем, и Топорков тогда тоже поведал Саве, что едет в командировку в другой конец области проверить ход подготовки и переподготовки кадров в соответствии с директивами управления.
– Что станем делать, Петр Никодимович? – Савелий испытующе посмотрел на кадровика.
Бывший кадровый офицер, прослуживший в особом отделе дивизии десять лет и знавший толк в конспирации, начальник ОК ответил по-военному кратко и точно:
– А ни хрена, Савелий Борисович. Будем считать, что этой нашей встречи не было...
После последнего свидания Савелий просто сбежал с рынка, по дороге еще встретив супружескую пару Бугаевых, тоже сотрудников из управления, у которых на прошлой неделе внезапно всю семью поразил грипп и они отбыли на больничные...
Остаток дня Савелий провел, не вылезая из машины: то дремал, то резался в дурака с Толяном, который сегодня раньше других завершил торговлю. Ближе к четырем пополудни пришли Вован с Серым. Савелиевский «скарб» ушел по кругу за полторы цены, обозначенной нерадивым продавцом.
Жизнь начинающего челнока заиграла новыми красками.
Бунт на корабле
...Шел пятый день бизнес-трипа челноков. Основные товарные массы сплавлены, кое-какие покупки сделаны, продуктовые запасы опустошены. По заранее согласованному сценарию должен последовать рывок в родные пенаты. С тем, чтобы выходные дни провести с близкими в радости за привезенные подарки и за вырученные от продаж вожделенные «зеленые».
И вдруг неугомонный Вован объявляет, что выезд домой откладывается на два дня. Экипажу поставлена задача совершить марш-бросок на запад с тем, чтобы к утру субботнего дня быть (ни много ни мало!) в Варшаве. Там, оказывается, будет проходить какая-то ярмарка, которую Вован кровь из носу должен посетить.
Усталый, как черт, крутящий по многу часов в день опостылевшую баранку Толян; небольшой любитель дорожного дискомфорта Серый и ожидавший, как манны небесной, завершения поднадоевшего приключенческого бизнеса Савелий резко воспротивились такому повороту событий. В одну из отлучек Вована Савелий решил возглавить заговор с целью свержения власти.
– Да что это за едрена вошь, сумасбродство такое! Мало ли чего еще захочется Вове посмотреть в Польше? Мы так и будем слоняться за ним, куда его башке взбредет? Договорились вернуться к выходным домой – баста, никаких импровизаций. Мы ему так и скажем: хочешь развлечься – оставайся, а мы поехали. Правильно я говорю?
Толян и Серый, до того яростно возмущавшиеся произволом Вована, в ответ на решительный призыв Савелия как-то вяло и неопределенно, не глядя на него, молча кивнули. Сава не очень-то обратил внимание на их инертность. Он-то знал и помнил Who is who?: кто здесь руководящий работник управления, а кто совсем недавний дежурный электрик...
Когда Вован вернулся после отлучки, Савелий командирским голосом, без сомнения в конечном результате этого раздрая высказал ему точку зрения... да нет, решение экипажа:
– Мы тут прикинули, Вован, и решили поворачивать оглобли домой. Варшаву будешь «брать» в другой раз. Уговор – дороже денег!
– И кто же это так решил? – недобро прищурясь, Вован глянул на Серого и Толяна.
– Нет, Вован, ты что? Конечно, едем. Дело есть дело. Это Борисыч что-то захандрил... – предательски засеменил словами Серый.
Толян хмуро отозвался:
– Мое дело крутить баранку. Вот только керосина на такую даль нам точно не хватит....
– Идеи мои, бензин тоже мой, – перефразировал Вован любимых классиков. – Борисыч, что я вам скажу: здесь заграница, здесь бизнес, здесь нет голосования: как я сказал, так оно и будет. А если стало так уж невтерпеж, мы отвезем вас на местную «железку» и вы поездочком за свой счет спокойненько ближе к воскресению будете дома. Вольному воля, спасенному рай. Любишь кататься – люби и саночки возить!
Этим дуплетом народных поговорок Вован завершил отрезвившую Савелия командорскую речь. Очутившись в одиночестве с перспективой своим ходом добираться на родину, Сава сбавил обороты и сдался на милость победителя.
«Не все так плохо. Никаких тебе забот – все продумывает Вован; расходы тоже на его холке; езди, смотри, развлекайся... Хотел приключений – получи их на свою голову».
...Вован, в конечном итоге, оказался на высоте. Варшава ему была нужна, чтобы на вырученные приличные деньги купить встречный товар для бизнеса уже дома. Савелий с Толяном сидели в машине и резались в карты, а Вован и Серый часа за четыре сделали все дела.
Довольный результатами поездки Вован отвел в сторону насупленного, как старый ворон, обиженного Савелия и выдал ему бонус в размере 150 злот – сумма достаточная, чтобы купить две пары джинсов дочери, нарядное платье жене, свитер бабушке, да и себе кое-что по мелочам.
Так что домой Сава явился, как триумфатор: со щедрыми подарками, денежкой... и морем впечатлений, которыми он походя щедро делился со всеми еще долгое время...
Продолжение следует
Среди экспонатов
В ту же субботу «Антилопа» совершила ночной рейд, чтобы к утру в воскресенье быть поближе к границе. В обратную сторону, может, и не было такого столпотворения, как с украинской стороны, но хвост очереди к таможенной зоне растянулся километров на четыре-пять, и полуторасуточная доза ожидания казалась гарантированной. Привыкшие за эти дни и ждать и догонять члены экипажа «Антилопы» согласны были на какое угодно ожидание, лишь бы наконец пересечь границу.
Кроме Вована. У Вовки Кравчука масса пороков и недостатков: их перечень занял бы не одну страницу убористым почерком. Но вот чем Вован не страдал и в чем не заслуживал никаких упреков – он никогда не давал обстоятельствам поставить себя на колени.
Вот и сейчас, видя потухшие глаза и безвольно опущенные плечи членов экипажа, Вован энергично изрек:
– Объявляется последняя мобилизация. Задача – сегодня к 00 часов по московскому времени пересечь государственную границу нашей неньки-Украины. От вас требуется одно – не отлучаться далеко от машины и молча делать все, что придется.
После этого Толяну последовала команда выйти из ряда и проехать параллельно колонне до расположенного менее километра от границы небольшого кафе. Толян попробовал вякнуть, дескать, смотри Вован, назад в очередь нас уже никто не пустит.
– Забыл условия игры? Что сказано? Не вякать и молча выполнять команду. Не парься, Толян, прорвемся!
Возле кафе публике было разрешено расслабиться кружечкой пива с польской сосиской.
Сам же Вован (думаю, читатель со второго раза догадается, что сделал Вован)... Сам же Вован в очередной и уже в последний раз в этой поездке куда-то исчез.
«Экипаж машины боевой» успел дважды повторить пиво с сосисками, когда появился Вован с мужиком лет сорока интеллигентного вида.
– Глянь на этих лежебок, Донас, – обратился Вован к попутчику. – Где справедливость? Мы умираем от голода, а возле них батареи пивных бокалов и горы колбасных обрезков. А ну, Толян, неси весь НЗ из бардачка. Сейчас мы его оприходуем.
Толян принес оставшуюся поллитру «Столичной» и бутылку (0,75 литра) спирта.
– Кстати, познакомьтесь – это наши прибалтийские друзья – вот Донас, а Эрик и Виктор заняты делом. Серый, сбегай в кафе за закуской. И не жмоться – возьми что-то поинтересней, чем одни сосиски. Толян, открывай водку. Спирт мы оставим ребятам – им еще пилить до самих Сум.
В процессе разговора выяснилось, что «прибалтийские друзья» гонят на выставку в Сумах два гигантских БелАЗа с двумя немецкими колесными кранами на них. Савелий подумал было, что Вован встретил каких-то своих старых знакомых... Ах, какой же он наивный человек, этот номенклатурный Савелий Борисович!
План действий коварнейшего из коварных, гениальнейшего из гениальных, наглейшего из наглых Вована Кравчука был, как всегда, прост и стремителен...
...Минут через тридцать возвышающаяся над всей следующей к границе шушерой двухэтажная армада приблизилась к кафе. Задний БелАЗ начал притормаживать, в то время как передний подтянулся по ходу движения. В образовавшуюся на секунду брешь, как мышь. скользнул ведомый Толяном-шумахером серый в сумерках «жигуль». Сделано все было настолько синхронно и стремительно, что, похоже, никто и не заметил маневра. А если кто и заметил, то не стал поднимать шум в полукилометре от границы – себе дороже.
Дальше все пошло по заведенному ритуалу: подарки польским таможенникам, пару джинс и сотня злот украинскому и... «дым отечества нам сладок и приятен»,
...«Антилопа» бодро неслась по пустынному ночному шоссе. Вован и Серый дремали на заднем сидении. Савелий, которому почему-то не спалось, пересел в командорское кресло, дабы хоть напоследок почувствовать себя в привычной номенклатуре, а заодно тормошить усталого Толяна, чтобы тот ненароком не уснул за рулем.
Сава смотрел на этих молодых людей, своих случайных по жизни попутчиков, и думал о том, как ситуация может изменить человека и проявить его истинную суть. Вот, например, Вован. Он – истинный лидер – хитрый, умный, изворотливый. Этот в жизни пройдет сквозь игольное ушко, его так просто за нос не проведешь...
Серый, наоборот, прямая противоположность Вовану: какой-то безликий, вялый, беспомощный. Этот велосипеда не изобретет и карьеру не сделает. Такому суждено всю жизнь протирать штаны средним клерком или, в лучшем случае, быть на подхвате у сильной личности.
Толян – труженик. Звезд с неба он не снимет, но свой надежный кусок хлеба всегда заработает. Даже если не женится. Хотя лучше, если бы женился...
Савелий поймал себя на мысли, что ему действительно интересно было бы знать о грядущем этих совершенно чужих людей, с которыми едва ли вероятно, чтобы судьба свела вновь....
Это был конец восьмидесятых – начало девяностых годов, время, когда все – и страна, и ее экономика, и люди – стояли на пороге больших потрясений. Своего будущего тогда не знали миллионы и миллионы людей. В их числе экипаж «Антилопы-Гну» марки «жигули» и даже сам раздумывающий обо всем об этом Савелий Фруктов.
Часть вторая. Челноки на плаву
(послесловие, переросшее в продолжение)
Савелий
Сава не нашел себе достойного применения в новой жизни. Попытался заняться бизнесом в компании с власть предержащими. Не вышло. Там тоже произошло свое расслоение: у кого грудь в крестах, у кого голова в кустах. К счастью, голова Савелия осталась при нем, а «крестов» он заработал ровно столько, чтобы, подобно своим историческим сестрам и братьям, податься в глухую эмиграцию. Это ему удалось.
Он еще и там, за океанским кордоном, успел поработать и заработать скромную (по понятиям того мира, где человек человеку... сами знаете кто), но достаточную для приличного существования (по понятиям того мира, где человек человеку... сами помните кто) пенсию.
Так и жил Савелий эти полтора десятка лет: звезд с неба не снимал, но и щи лаптем не хлебал. Свою бизнес-прогулку вспоминал с улыбкой, но не более. С Вованом первое время виделся. Потом тот «пошел в гору», а у занятых бизнесменов нет времени для пространных бесед с бывшими. Фамилию Сереги слышал в коридорах власти: как ни странно, тот сделал административную карьеру.
О Толяне однажды услышал в связи с трагической историей. Нет-нет, ничего плохого Толян не совершил и сам остался цел...
Эти воспоминания, как и вся прошлая жизнь Савелия, остались где-то там, в обозе...
Толян
С той поры перестал «челноковать» – босс не мог так часто отпускать и так продолжительно обходиться без верного, умелого и всегда нужного под руками человека. Да и правду сказать, Толян «стоял» в материальном плане все прочней и прочней; ему эти грошовые поездки уже стали не с руки.
Долго не женился, жил со старенькой мамой. Естественно, была и вторая квартира для личной жизни: от юных поклонниц Толян не отказывался.
Будущее Толяну представлялось в голубых и розовых тонах: босс относился к нему благосклонно, дела компании шли в гору и ему, как обладателю приличной суммы ее акций, исправно струился ручеек дивидендов; мама была относительно здорова – ей также помогал заокеанский брат...
...До одного случая, перевернувшего все его безоблачное существование, а главное – представление об этом мире. В одной из дальних поездок усталый Толян сделал то, чего никогда себе не позволял: передал руль боссу, захотевшему немного размяться после продолжительного сидения.
Толян не помнил всего, что произошло. Сквозь дрему, в которую тут же впал расслабленный водитель, он почувствовал страшный удар, услышал треск, подобный разрыву шрапнели, а затем тишину, которая ему будет сниться много лет в страшных снах...
«Мерседес» срезал, как бритвой, крупную придорожную яблоню. Молодой босс погиб сразу, Толян отделался царапинами и шоком. Самым тяжким после беды было смотреть в глаза родителей генерального директора: «Не уберег... А мы на тебя так надеялись...»
После этого Толян продолжал работать на той же фирме, но уже потеряв прежнее привилегированное положение. Он вдруг понял, что очень вероятно, отлучившись на минутку, уйти навсегда. Ему стало страшно от того, что человек может исчезнуть, и если у него в этом мире нет какой-то основы, то исчезнет и память о нем.
Толян женился на простой и любящей женщине. Подряд в течение двух лет обрадовал бабушку двумя внуками.
Неплохой человек Толян – пусть ему везет в этой жизни и дальше...
Вован и Серега
О них рассказывать придется одновременно, так как все следующее десятилетие, все девяностые их судьбы оказались неразлучны. Как и предполагал Савелий, Серый присосался к деятельному Вовану, постепенно из помощника вырос в компаньона одной весьма заметной на региональном небосклоне фирме АО «Эрго». Но это произошло уже в конце десятилетия (заодно и столетия, и тысячелетия). А до этого были бурные события не только с коммерческим риском, но и с риском потери буйных головушек наших веселых «челноков».
Турецкая тюрьма
Челночный бизнес в сторону бывших соцстран терял свою привлекательность по мере истощения «халявных» товарных запасов из того времени, когда колбаса стоила 2.20. Кроме того, массовая безработица включила в челночный круг такое количество народу, что приличному «челноку» стало «западло» суетиться со всем этим сбродом.
Cтрелка бизнес-компаса показывала на Юг – в страну, откуда были родом предки кумира в меру образованного Вована – Остапа Бендера – турецкие янычары. Здесь торговля была посолидней – разнообразные (в основном одежда) изделия из кожи. Но и платить за них нужно было уже не бартером из бракованных кофемолок, но «зеленью» или даже золотишком.
Что ж, первоначальный капитал был накоплен во время поездок (вроде описанной выше). Самое время пустить его в ход, чтобы удвоить, утроить, удесятерить... Короче, приблизиться к мечте каждого, кто тянулся по-настоящему в бизнес, то есть к миллионной отметке на обрывистом маршруте к богатству.
Турецкий бизнес, в отличие от прежнего челночества, грешил большими издержками, но и радовал большей предсказуемостью. Вовка заранее знал «окна», по которым следовало проходить таможенный досмотр. Все было оплачено заранее, и если (не дай Бог!) не случался какой-то сбой, переход происходил чинно и гладко. И Боже упаси, чтобы что-то не сладилось в системе: тогда в ход шла жесточайшая кара турецких властей за любое нарушение.
...Беда пришла в один из обычных рейсов за очередной партией товара. Отлаженная двумя годами систематических бизнес-трипов схема работала до сего времени безотказно. Именно поэтому, уверенный в надежности этих поездок, занятый другими делами Вован отправил в рейс трак с Сергеем и водителем.
...Ночью в квартире Вована зазвонил телефон. Спросонья Вован не понял, кто и о чем говорит. Потом до него дошло, что звонит турецкий партнер из Анкары. Затем дошел и смысл информации: Сергей задержан на таможне, арестован и заключен под стражу.
– В чем дело, Сабит? Я же расплатился за прошлый проезд и дал аванс за этот. Какие могут возникнуть сложности на границе? Ты мне можешь пояснить/?
– Вова-джан, дело намного хуже. Сергей попался по другому поводу. Не по линии наших друзей на таможне. Его «закрыл» спецотдел по борьбе с особо опасными преступлениями.
– С каких это пор кожаные куртки, пальто, вообще тряпки стали особо важными?
– Владимир, дело очень серьезное. Куртки здесь ни при чем. Серж попался на наркотиках.
– Что-о-о?! – у Вована перехватило дыхание. – Какие наркотики?! Это какая-то ошибка – из «наркотиков» у него было лишь одно сало.
– Вова-джан, приезжай срочно: все надо решать очень быстро... Здесь подумаем, что делать... Надо сначала спасти товар... Приезжай, сладкий...
Вован ничего не понимал. Никогда ни он, ни его бригада и близко не подходили к наркотикам или оружию. Вовку пару раз пытались завлечь в эту сеть, обещая то грандиозные барыши, то оторвать башку, если не согласится. Вован не согласился, башку ему не оторвали, а просто отстали, видя его решительность.
И вдруг такой пассаж! Серый позарился на большие бабки или это провокация; может, месть тех же подонков, кому он отказал в соучастии?
Как бы там ни было, но друг-товарищ, с которым разделено много радостей и огорчений, в тюряге; товар на сумму больше двадцати тысяч баксов арестован; кредит банка надо вот-вот возвращать...
Вован выгреб из всех «сусеков», какие были в доме и офисе, наличность и немедленно на своем собственном BMW рванул по накатанной колее на запад через Болгарию к турецкой границе (благо в паспорте стояла въездная виза на целый год).
Худшие опасения Вована сбылись. Серый, почувствовав себя на время командором, первым номером, решил «снять банк» в этом заезде и согласился перевезти небольшой (грамм сто) мешочек с зельем. Расфасовал он его там, где лежал провиант, а именно нарезанное и специально для этого дела круто нашпигованное ядовитого запаха чесноком и перцем «українське» сало. Кто его надоумил это сделать, Сергей не назвал даже Вовану, когда тому разрешили свидание с арестантом. Он только смотрел на Вову раболепно, снизу вверх, и в его глазах были вселенская тоска и безнадежность.
Впрочем, до этого были и другие дела. Приехавшего в Стамбул Вована встретил Закор и прибывший из Анкары Сабит. Дело в том, что по условиям договора за безопасный вывоз товара отвечала турецкая сторона. В данном случае провал произошел не по их вине, а груз, между тем, был арестован. Турки требовали возмещения ущерба за отдельную взятку для разрешения этой проблемы. Вован упорствовал, ссылаясь на то, что это провокация со стороны недругов тех же турок. Согласились на том, что груз надо вызволять, а расходы (до полного выяснения обстоятельств) стороны поделят пополам.
– Сабит, а как же быть с Сержем? Мне же его надо вытащить.
– Владимир, Серж повел себя, как шакал. Так ему и надо...
– Если он виноват, я с ним потом разберусь. А пока я должен вытащить его из тюрьмы.
– Вова-джан, это очень большие деньги. И делать все нужно очень быстро, пока дело не передали в суд... Серж тебя подставил – он не стоит этих денег...
Когда Сабит назвал приблизительную сумму выкупа, Вован ужаснулся и горько пошути:
– За такие бабки я бы и себя не стал выкупать...
– Ты не подумай, Владимир, что мы хотим нажиться на чужой беде. Аллах запрещает такие дела. Я тебя приведу к лойеру Эркину и ты с ним договоришься.
Эркин оказался мужчиной лет пятидесяти с респектабельной внешностью. Принял ходоков он в достаточно представительном офисе. Поговорив с Сабитом по-турецки, очевидно, выяснив суть дела (к счастью, они были знакомы много лет), Эркин не стал переводить впустую время, а назвал точную сумму затрат по этому «кейсу», для верности написав ее на бумажке. Цифра оказалась существенно меньше ранее названной Сабитом, но и такой, что не снилась Вовану в самых кошмарных снах. Он было кинулся к переводчику Сабиту с протестом, но Сабит даже не стал переводить эту фразу Эркину.
– Вова-джан, я попросил уважаемого Эркин-оглу, как можно снизить твою цену. Эта – последняя.
После этого Эркин, до окончательного Вовиного решения, в качестве жеста доброй воли написал бумагу и организовал тюремное свидание с Сергеем.
На свиданку в турецкое СИЗО Вован пришел разъяренный, как лев. Он буквально мечтал первым жестом при встрече залепить Серому по его сытой роже звонкую оплеуху. На самом же деле, когда Вован увидел изможденного, со страдальческими, испуганно бегающими глазами, полностью раздавленного, деморализованного случившимся Серегу, здоровое, с отчетливым биением, сердце Вована заколотилось и слегка защемило. Рассказ Серого, в каких условиях тот сегодня живет (арестанты содержались в настоящей яме), поверг Вована в транс. Он уже не стал разбираться, кто и как совратил дурака на такую аферу. Главным было сделать все возможное, чтобы вытащить Серого, который в описанных условиях долго не протянет.
– Вован, я перед тобой настоящая тварь и прощенья мне нет. Но спасти меня, я точно знаю, можешь лишь один ты...
– Ладно... С тобой будем разбираться позже... А пока – не парься, Кабан! Делай, что тебе будет говорить адвокат. Прорвемся!
...Эркин согласился принять имеющиеся у Вована деньги в качестве задатка для того, чтобы немедленно начать дело. На предоставление основной суммы он дал недельный срок. О том, чтобы заимствовать у турецких партнеров, речь не шла – те и так раскошелились на выкуп груза.
В тот же день Вован привычным образом отправился в обратный путь. С учетом времени на дорогу в оба конца на сбор очень круглой суммы ему оставалось двое с небольшим суток.
Вован оголил все банковские счета, взял взаймы у других «новых русских» (делали они это без всякой охоты и в очень умеренных сумах).
Заехал к отцу Сергея. Тот очень переживал за сына, но деньги (как он выразился, «гробовые») давать боялся.
– А какая у меня гарантия, Вова, что ты меня не «кинешь»? Нынче не то чтобы чужого, собственного отца оберут, не дрогнув бровью...
– Хорошо, моя квартира стоит сегодня сорок тысяч долларов. Я оформлю на вас дарственную, и вы ее вернете, когда Сережа будет на воле.
...Вован привез турку не всю сумму. Пять тысяч не хватало, и их просто негде было взять. Добрый Эркин и здесь пошел навстречу. Он показал Вована мужику боксерского вида со шрамами на физиономии, что-то тому сказал, а Вовану перевел (кстати, выяснилось, что по-русски Эркин-оглу говорит лучше других турок, а при первой встрече азиаты просто «разводили» Вована):
– Я сказал, что через месяц ты ему должен вернуть семь тысяч. Вот его телефон, а если понадобится, тебя он достанет из-под земли...
...Как хорошо, что в мире существует коррупция! Подкуп, задаривание, блат и другие подобные действенные инструменты человеческих отношений! Не будь их, вера человека в чудеса, спасение через соломинку, в конце концов, в высшую справедливость была бы подорвана. При чем к коррупции высшая справедливость? А хотя бы потому, что ошибочное решение, осуждение невиновных в судах на нашей неисторической родине случаются чуть ли не в каждом пятом-шестом случае. И только взятка – крайняя после Конституционного Суда инстанция – дает возможность хоть изредка, но совершить справедливость!..
Приведенная сентенция не имеет никакого отношения к попавшему в тюрьму по собственной жадности Серому. И сработавшая в условиях уже пресловутой западной судебной системы взятка служила основному своему назначению – увести преступника от наказания. Вован проходил свидетелем на суде и воочию убедился, как в течение заседания Серого от потенциального преступника отбелили чуть ли не до статуса жертвы.
После окончания заседания освобожденному от стражи в зале суда Сереге оставалось только подобно герою Гайдаевской комедии, замечательному Трусу, воскликнуть:
– Да здравствует турецкий суд, самый гуманный суд в мире!
Он этого не сделал, но последующие два года исправно отрабатывал средства, вложенные в его свободу. В том числе, и перед собственным родителем: «У делишек нет детишек!».
Позже выяснилась еще одна мерзкая подробность: оказывается, Серый однажды уже провез грамм пятьдесят «серого вещества», когда ехал вместе с Вованом. Тогда их спасла лишь счастливая звезда, которая всегда сопутствует последнему.
Продолжение следует
(Окончание)
Сибирский мороз
По всем канонам любого бизнеса партнер, совершивший явную «подляну», подлежит позорному изгнанию из дела. С Серегой это не случилось лишь потому, что ему нужно было отрабатывать вложенные в него деньги. Ущемленный в правах Серый пахал, как раб на галерах, в надежде на счастливый случай. Он (случай) и произошел.
Иногда непонятным становится, почему Всевышний Пастор, все видящий сверху, дает счастливый случай самым паршивым и шелудивым своим овцам. Это кажется несправедливым, но не нам, земным червям, рассуждать о высшей справедливости.
Счастливый случай Сереге явился в лице собственного родителя, а правильней сказать, высокой должности, которую тот сумел за собою сохранить, а еще правильней сказать, благодаря самому большому в регионе энергоблоку Колоденской ГТЭС. И если быть уже протокольно точными, то благодаря сбоям в поставке топлива, грозившими полной остановкой электростанции.
Пещеряк-старший сказал Вовану и Сереге:
– Малыши, это ваш звездный час. Если сумеете подсуетиться и организовать поставку мазута и угля для задыхающейся ГТЭС, у меня появится легальная возможность передать вам контракт на поставку топлива станции на весь год, а то и на два... Рвите во все направления так, словно у вас под ногами горит земля!
И Вован это почувствовал. Недели две назад в их городе «гастролировали», то есть приехали на бизнес-разведку два российских предпринимателя из числа тех, кто в последующем превращались в «новых русских» (если, конечно, за это время их не подстреливали). Звали молодых людей просто и со вкусом – Валера и Витек.
Вован случайно попал на попойку с их участием (дело было в бывшей обкомовской бане). Сибиряки (на поверку один оказался из Горловки, а второй – из этих мест) именно искали заказчиков на бензин и солярку в больших объемах. Ребята хвастали своей личной приближенностью к главе Газпрома Шафранику и даже к самому министру топлива и энергетики, будущему премьеру, Черномырдину. Если даже вычесть количество выпитой водки и дать понижающий коэффициент на «треп», все равно в сухом остатке будет приличный потенциал этой одиозной парочки.
Вован тут же вечерним поездом отправился в Крым, где на золотых пляжах Ялты Валера и Витек выясняли деловые перспективы автономной жемчужины Черноморья. Еще в Симферополе Вован позвонил в гостиницу, где по имеющейся информации жили сибиряки, и убедился, что дуэт жив-здоров и продолжает проживать там же.
Вечером за дружеской трапезой в ресторане потенциальные партнеры вчерне договорились о схеме будущей сделки. Поскольку таких денег у фирмы Вована не было, решили начать с бартера по согласованным ценам.
В обмен на топливо сибиряки потребовали продукцию расположенного в Н-ске автосборочного завода. А по мере прохождения сделки стороны изыщут кредиты для оплаты продукции.
Через неделю договорились встретиться в Тюмени, откуда должно было начаться движение товарной массы.
Пока же Вован вернулся в Зеленодольск, где с помощью известных средств и того же Пещеряка-старшего решил вопрос о порядке поставки первой партии машин. Непременным условием договора со стороны предприятия была полная оплата поставки в недельный срок. При этом настоящее условие с недельной отсрочкой платежа АСЗ принял под гарантию областной администрации.
Само собой разумеется, что ставка в этой игре была несравненно выше, чем старые долги Серого. Учитывая зависимость всей аферы от Пещеряка-старшего, Вован был вынужден амнистировать Сергея и вернуть ему титул коммерческого директора АО «Эрго». Так что срочно отбывшего в Тюмень Вована замещал на время его отсутствия коммдир Пещеряк.
...Читатель должен простить автору некоторую детализацию коммерческого deal’a, ибо без этого не понять серьезности происшедших затем событий. В те суровые годы выстрел из пистолета с глушителем был таким же привычным звуком, как хлопок открывающегося шампанского.
...Всю первую неделю в Тюмени (машины закупает администрация города) Вован, ни на секунду не отходя от Валеры с Витьком, следил поминутно за работой механизма сделки. Договора с головной компанией ООО «ТоРс» (Топливный Ресурс), с нефтеперерабатывающим заводом, с администрацией Тюмени; гарантийные письма, залоги, кредиты в банках – в составлении всех этих документов малообразованный экономически, но высокосообразительный Вован принимал участие наравне с профессиональными юристами.
Даже вручение взяток происходило практически на глазах Вована. Конечно, для серьезных людей оговоренные суммы перечислялись на счета, но в качестве презентов... В номере гостиницы, который занимал Валера, стоял ничем не приметный старый шкаф. Когда хозяин открыл его, изумленному взгляду Вована предстал оружейный склад из дюжины боевых карабинов СКС и двух «калашниковых». Взяв пару СКС, Валера отвез один в администрацию города, а второй – начальнику следственного отдела областного УВД. В банк ехали более мирные презенты – ювелирные и меха...
Снова извинения читателю, но надо двумя словами охарактеризовать Валеру и Витька. Последний, несмотря на молодость (27 лет), – матерый уголовник, имевший две отсидки в лагаре. Валера – экс-капитан милиции, заведующий следственным отделом районного УВД. Попался на какой-то афере. «Свои люди» не допустили посадки побратима, но из органов пришлось уйти... «под крышу дома своего» – гендиректором в «ТоРс», защищавший известно чьи интересы. Вот такой симбиоз отпетого уголовника и матерого сыщика – характерная черта мутации обществав первой половине 90-х в матушке-России (в неньке-Українi)...
...Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Шла последняя неделя года, и вся Зеленодольская область была на грани того, чтобы остаться без света и тепла на Новый год. К тому же в феврале выборы губернатора...
Весь последний день отведенной заводом и Зеленодольской администрацией недели Вован, словно в пункте управления полетами космических кораблей, сидел на телефоне, прослушивая отгрузку топлива с завода, перевод кредитных средств из трех банков, своевременное поступление договоров, писем, распоряжений к исполнителям.
Единственное, чего Вован не держал в голове, – это отправку машин из Зеленодольска в Тюмень – там все было договорено, и Сергею оставалось только держать руку «на пульсе» во избежание случайных сбоев.
И напрасно не контролировал. Этот «пустячок» мог стоить ему головы...
Ровно в полночь последнего дня все «вертушки» с мазутом были в пути, а дежурный оператор из банка сообщил, что последний денежный транш благополучно доставлен на счет АСЗ в Н-ске.
Едва добравшись до гостиницы, где жили все «концессинеры (то бишь и Валера с Витьком), усталый Вован буквально свалился в постель, забывшись крепким сном человека, сделавшего свое дело. Разбудил его живший в соседнем номере заведующий всей хозяйственной и охранной частью ООО «ТоРс» молодой, лет тридцати, татарин по имени Марат.
– Вован, тебя срочно зовет к себе наверх Валера (тот жил тремя этажами выше). Очень злой, однако. Что-то там, в Зеленодольске, случилось...
Пока Вован собирался и поднимался по лестнице на шестой этаж, он судорожно соображал, что же могло приключиться в Зеленодольске...
...Валера и Витек ждали Вована с каменными лицами.
– Валера, в чем дело, что произошло?
– А ты сам не знаешь? Хотите нас кинуть, как лохов? Такого не было раньше, и, будьте уверены, не будет и сейчас.
– Может, вы мне объясните, что произошло на самом деле?
– Вован, не гони дурочку, – встрял в разговор едва сдерживающий себя, чтобы не податься врукопашную, Витек. – Только что из Зеленодольска позвонил наш представитель. Нас жахнули на восемь тяжеловесных автозаправщиков.
– Это вранье! Этого не может быть: я сам присутствовал, когда директор завода под гарантийное письмо поклялся губернатору, что сделает в срок поставку по спецификации.
– Какая в ж...е спецификация, если не догрузили восемь самых нужных единиц, без которых сделка – пустой звук?!
– Дайте мне позвонить домой. А еще лучше, если я немедленно выеду и со всем этим разберусь на месте... Головой ручаюсь – это недоразумение, и я его разом устраню.
– Вот-вот, головой и ответишь. Только никуда не поедешь, а будешь здесь, в заложниках. Рвануть тебе некуда – на улице 40 градусов мороза, и с твоим худеньким пальтишком и ботиночками добежать бы до ближайшего подъезда. Звони, сколько хочешь. Из гостиницы ни шагу. Не решишь отправку бензовозов – не взыщи...
Целый день Вован звонил в «Эрго», но Серого было не застать. Он позвонил директору АСЗ. Зам по сбыту ответил, что все машины согласно спецификации переданы АО «Эрго» в предусмотренный договором день. Старший Пещеряк, которому Вован тоже позвонил, подтвердил передачу техники и сказал, что сам не может разыскать Сергея с утра.
Между тем в номере Валеры шло серьезное совещание. Присутствовали Валера, Витек и Марат – прямо таки аналогия печальной памяти трибуналам «тройка». И вопрос был под стать.
Живодеристый Витек настаивал на самых экстремистских мерах:
– Нашим хохлам надо сразу показать укорот. Если попустить, эти хитрожопые завалят нам весь бизнес на Украине. Давай этого Вована захватим на охоту в тайгу, а там он потеряется. Несчастный случай... А хохлам урок – с Сибирью шутки плохи!
– Ну, это ты, Витек, загнул. Так дела не делаются. Но острастка все-таки нужна. Иначе сядут на голову. Твои предложения, охрана?
Сохранивший спокойствие и трезвую голову Марат осадил не в меру ретивого Витька:
– Ты сам, что ли, хочешь разделаться с Вованом? Или предлагаешь эту «мокруху» мне? Осади, однако... Думаю, Вована надо отправить домой, так будет спокойнее всем, а главное – это единственное спасение дела.
Валера дипломатично подвел итоги «совета»:
– Витек, поехали на охоту. А охрана сама знает, как ей поступать. В любом случае, Марат, Вован на твоей холке.
Валера с Витьком погрузили в УАЗ-вездеход тулупы, сумки с едой, оружие и отъехали развлечься в тайгу.
В полдень Марат пришел к Вовану.
– Ну-ка, дружище, собирай побыстрей свой багаж. Во дворе ждет машина, самолет на Москву через два часа. Езжай от греха подальше, а то этот шайтан Витька и вправду тебя грохнет. Но помни одно – я за тебя свою голову закладывать не буду. Задумаешь нас «кинуть» или не решишь вопрос – достанем где угодно. Такая моя работа...
На то, чтобы добраться до Зеленодольска, ушло меньше суток. Для того чтобы узнать, в чем проблема, – еще меньше времени, каких-нибудь полчаса. Зеленодольская крутая владелица чуть ли не половины заправочных станций в регионе, управляемая из столицы фирма «Экспол», а именно ее исполнительный директор –давний знакомый Сереги, узнав о поставках в Россию до зарезу нужных им машин, уговорил Серого перепродать восемь КамАЗов одним движением руки. Он положил на стол коммерческого директора листок с таким количеством нулей, что Серый, напрочь забыв свои беды с «порошочком», совершил этот шаг, чуть не стоивший Вовану жизни.
...Под прикрытием областных следственных и судебных органов сделка была признана недействительной; машины отобраны и отгружены в Тюмень. Серый вернул все «нули», да еще заплатил «по счетчику» за принесенный «Эксполу» материальный и моральный ущерб. Вован уже не занимался сбором средств для его спасения. Недоимку покрыл Пещеряк-старший. Он же в доверительной беседе с Вованом признал, что держать на фирме шкодливого отпрыска себе дороже...
Плыви, мой челн, по воле волн
Благодаря отцовскому протекционизму, Пещеряк-младший устроился на теплое местечко в городской администрации. И, о чудо! Пустили козла в огород, рыбу в воду, волка в овечье стадо... Сергей оказался прирожденным бюрократом: во всех этих административных хитросплетениях, слухах, сплетнях, подставах, сливах информации; во всей этой схеме «ты мне – я тебе» он чувствовал себя так же уверенно, как упомянутые козел, рыба и волк в других ситуациях.
У Сергея Михайловича начался стремительный карьерный рост. Через три года упорной кабинетной работы и тусовочных мероприятий С. М. Пещеряк взвился на высоту, близкую к олимпу, – стал вице-мэром родного города.
Вован тоже креп и развивался. Владимир Владимирович Кравчук превратился в респектабельного «нового русского», а ведомое им АО «Эрго» стало монополистом в поставке энергоресурсов не только на Колоденскую ГТЭС, но и на многие другие объекты энергетики края.
Правда, с той поры Кравчук заимел смертного врага в лице хозяина той самой компании «Экспол», которой в свое время Вован перебежал дорогу. Кроме личной неприязни владельцев, фирмы оказались жесткими конкурентами, ибо имели сходный профиль деятельности.
«Экспол» к тому времени распространил свое влияние по всей Украине. Компания была всегда при деньгах, так как ее акционерами стали крутые ребята из России. Кроме того, владелец украинской доли собственности, препоручив бизнес сыну, подался в политику. Созданная им на деньги мощнейших спонсоров партия либерального толка буквально за три-четыре года развилась в политическую силу, с которой следовало считаться. Особенно на пороге новых выборов.
Произошли значительные изменения и в руководящих рядах региона: сменился губернатор, произошла перегруппировка правящей элиты. Заканчивался кровавый раздел. А кое-где возникал не менее жестокий перераздел собственности. Самая большая професиональная занятость была у киллеров.
Отсюда возникает самая пикантная часть этого сюжета: Сергей Пещеряк становится членом ЛПП (либерально-патриотическая партия), а затем и возглавляет краевую ее структуру.
Здесь он получает важнейшее задание партии – устранить главного в регионе конкурента в поставке топлива АО «Эрго», а именно, добиться изъятия контрактов на поставку мазута и угля по КолГТЭС в пользу «Экспола».
Разговор с гендиректором «Экспола», пришедшим по поручению Хозяина, получился достаточно нервным. Сергей наотрез отказался «топить» Кравчука.
– Нет, я категорически не могу этого сделать.
– Сергей Михайлович, этого требуют интересы партии. А интересы партии – это, прежде всего, ваши личные интересы.
На клочке бумаги, как и три года назад, красовались нули, но на этот раз их было больше.
– Нет и еще раз нет! Я этого делать не буду...
– Сергей, – директор пытался доверительно заглянуть Серому в глаза, но тот их упорно отводил. – Неужели давнишняя дружба стоит дороже денег, карьеры, твоего будущего? Сережа, здесь нет ничего личного – только бизнес.
– Дружба здесь совершенно ни при чем. Если я сдам Вована, он меня просто убьет. Это точно...
– Но, Сергей Михайлович, что за страшилки. Все обойдется, тем более что «крыша» над головой Кравчука совсем прохудилась...
– Нет, мне жизнь дороже.. Пока жив Кравчук, я этого сделать не смогу...
Собеседник как-то странно и, похоже, с отвращением глянул на Серого, отметив про себя вырвавшееся у того случайно (или не случайно) – «пока...».
– Хорошо, мы подумаем над ситуацией.
Попрощавшись и выходя из кабинета, гость внезапно обернулся и произнес бессмысленную фразу из лексикона «по фене», которую так обожают подростки:
– А за «базар», Сережа, ответим вместе....
Приплыли...
(вместо эпилога)
Далее события пошли-побежали. Ранним летним утром, когда Вован в качестве привычного моциона мерял свои два километра до офиса, шедший за ним молодой человек дважды выстрелил в затылок Кравчуку. На пустынной с утра тенистой улочке не было ни души. Ни одного свидетеля, ни мало-мальски конкретной улики (кроме двух гильз от пистолета Макарова), чтобы за что-то зацепиться, не нашлось.
Подозрения пали на мужа секретаря АО «Эрго», с которой у Вована был служебный роман. Тем более что тот внезапно исчез из города. Объявленный в розыск молодой человек вскоре сам явился в милицию. Но не с явкой с повинной, как с нетерпением его ждали сыщики, а со стопроцентным алиби – муж секретарши оказался никак непричастным к убийству.
Другие версии органы следствия не разрабатывали, уверовав в эту бытовую. Кинулись снова собирать улики, искать свидетелей, но откуда взяться и тому и другому, если месяц назад по горячим следам ничего не раскопали? Так и остался в УВД «висяк», который подпортил пинкертонам квартальные показатели…
АО «Эрго» без светлой головы Вована пришло в упадок. Вполне естественно, после одного-двух срывов поставок энергоносителей на ГТЭС наряд на поставки был передан другому подрядчику. Надо ли говорить, кому именно…
А дела Сергея, наоборот, пошли в гору. Либерально-патриотическая партия набрала голосов даже больше необходимого минимума и прошла «у Верховну Раду». Двенадцатый в партийном списке С. М. Пещеряк стал «депутатом Верховної Ради шостого скликання».
Сессия «Верховної Ради» начиналась в середине сентября. Первые полгода Сергею Михайловичу – до получения депутатской квартиры – предстояло жить в гостинице. Семья оставалась в Зеленодольске, поэтому особых предотъездных хлопот не было.
Сережа решил сходить на кладбище, на могилку матери, навестить других родных и близких, чья колония в этом скорбном месте неумолимо разрасталась.
Проходя по центральной аллее, нынче прозванной народом «крутой», где раньше хоронили Героев Союза, партийных и советских бонз, а ныне – преимущественно подстреленных бизнесменов и воров в законе, Пещеряк остановился возле обелиска из дорогого лабрадора с витиевато выбитой, явно не в стиле уважавшего чистоту речи Вована, надписью
Владимир Кравчук
1965–2002
Пал жертвой извергов рода человеческого
С постамента, привычно держа на весу сжатую в кулак руку, на Сережу, как всегда миролюбиво и слегка насмешливо, смотрел Вован.
Серый невольно втянул голову в плечи и, привычно раболепствуя, снизу вверх поднял глаза на приятеля, в каменных устах которого застыла знакомая фраза:
– Не парься, Кабан! Что тут поделаешь: Боливар двоих не вывезет...
Пробьемся!
