КОНТУР

Укажи мне, Господи, путь истины,
по которому идти мне.
Из псалмов царя Давида

Электричка медленно набирает ход. Откидываюсь на спинку сидения и закрываю глаза – люблю слушать мягкий ритмичный стук колес. Возвращаюсь в большой город – филармония на 800 (!) мест, где завтра состоится мой ранее отмененный сольный фортепианный концерт. Чайковский! Мой любимый Чайковский! И еще Григ! Все билеты проданы. Мой директор в восторге. Приятно и мне.
Электричка уже несется на всех парах, и я вспоминаю день, когда, ничего не подозревая, ехала я в этом же вагоне на свой концерт. Сидела на этом же месте и любовалась солнечными полянами и рощами. Все было для меня предсказуемо, но вдруг… почувствовала легкое беспокойство. С чего бы это? Подустала, наверное. Как говорится, возраст наступает на пятки.

Думают, что знают их, потому что
видели их бороды.
Генрих Гейне

Я ехал в Бней-Брак, небольшой городок, что неподалеку от Тель-Авива. В тот самый Бней-Брак, о котором говорят, что в субботу там забрасывают камнями движущийся транспорт, а если, не приведи Господь, на улице появляется женщина с обнаженными руками до локтей, ее могут настойчиво попросить убраться куда подальше. Еще я слышал, будто в микрорайоне, где проживает некая фанатичная хасидская община, мужчины и женщины ходят по разным сторонам улицы. Впрочем, мне-то чего опасаться? Сегодня пятница, до наступления субботы еще есть время, успею. Ехал я в Бней-Брак, потому что не мог отказать Семе, моему другу детства, погостить у него денек. Сам бы ногой туда не ступил.

РАССКАЗ ЖУРНАЛИСТКИ

Случилось. После долгой борьбы с тем, что мы именуем «возраст», и с самой собой, я отошла от дел. Говорят, правда, что бывших журналистов не бывает. Я и не считаю себя бывшей. Просто все чаще хочется заглянуть в прошлое. Каждый день сажусь за свой рабочий стол, достаю старые папки и листаю. Сколько человеческих судеб! Люди, которых я за свою долгую жизнь интервьюировала, о которых писала. Духовные авторитеты говорят, что каждый человек рождается со своим предназначением в жизни. Но, что меня всегда занимает, – все ли мы знаем, какова наша истинная сущность? Почему так часто, будучи уверены в одном, поступаем иначе? Почему жизнь нет-нет, да и подставляет нам ловушки? И – «так ли случайны случайности?» Держу в руках фотографию – очаровательная балерина в партии Одетты. На обороте трогательная надпись мне.

Пожилая пара под вечер возвращалась из супермаркета. Мужчина толкал впереди себя небольшую коляску с продуктами. Было душно.
– И куда эта нас занесло, а, Сима? В Кара-Кумах, помнишь, жара зашкаливала за сорок, и ничего, легче переносилась. Потому что жара там сухая, а здесь одежда прилипает к телу. Дышать нечем. А детки наши хитрые. Писали – приезжайте, здесь продуктов навалом, нет очередей, сплошной коммунизм, понимаешь, а о климате ни слова.
– Да ладно тебе. Переживем. В квартире-то прохладно. Кондиционер работает. Говорят, осень здесь замечательная. Привыкнем. Не ной. Иди медленнее, не торопись. До дома совсем ничего.
Им осталось обогнуть большое каменное здание с шестиконечной звездой на фронтоне – и они дома, в прохладе. Внезапно за спиной раздалось:
– Вот они! Даже если бы я не услышал, как они разговаривают, все равно узнал бы наших. Хотя бы по походке, как в песне поется.

Певцы есть – дайте мне личность!
Эдит Пиаф

Медленно гаснет свет, и зал наполняется волшебством. Его творит музыка, яркая, эмоциональная, окрашенная чарующими экзотическими интонациями. На сцене Чикагского театра «Лирик-опера» – премьера спектакля «Чио-Чио-сан».

***
Композитор Джакомо Пуччини умер в 1924 году. Кажется, еще вчера жили люди, знавшие его. Не удивлюсь, если живут и сегодня. Маэстро не мог предвидеть появление кибернетики, компьютеров, расщепление атомного ядра... Его волновали вечные духовные категории – любовь и ненависть, добро и зло, честь и низость.
История любви гейши по прозванию Баттерфляй (Мотылек), к американскому морскому офицеру Пинкертону, живописно изложенная в новелле Д. Лонга, взволновала композитора. Памятник прекрасной любящей женщине сделан не из камня, бронзы или гранита. Он сотворил его из своего сердца, и подобно Пигмалиону, вдохнул в него жизнь. И по сей день на мировых оперных сценах выходит маленькая японская женщина, чтобы своей жизнью и смертью утвердить торжество высоких человеческих чувств.

Тьма окутала землю. Он вышел в сад. Поднял глаза к небу. Загадочно мерцали звезды – свидетели вечности. Неужели время застыло? Неужели и он застыл во времени? Терзается – почему не побежал тогда за электричкой, что стремительно увозила ее в соседний город? Увозила ту, которую впервые увидел на людном перроне и не смог отвести глаз. Стройная, с золотистыми ниспадающими волосами. Подъехала электричка, она смешалась с толпой отъезжающих, и уже с вагонной площадки успела крикнуть ему:
– Я вернусь. Я обязательно вернусь через... – и тут дверца вагона, как назло, закрылись.
Он поклялся встречать здесь электричку постоянно. Представил, как в один из дней она, самая красивая на свете, сходит со ступенек вагона. Как он медленно к ней подходит, берет ее руки в свои, и говорит:
– Я не знаю, как тебя зовут, кто ты и откуда, никогда тебя раньше не видел и не знаю, как ты появилась в нашем небольшом городке, но знаю главное – я встретил тебя навсегда.

Пару лет назад после одной из читательских конференций ко мне подошла молодая женщина.

– Извините, – смущенно сказала она, – мне бы хотелось вам кое-что показать. Может, вас заинтересует.
– Вы пишете?
– Нет-нет, что вы... Это рукопись моей бабушки. Она родом из Польши. Ее уже давно нет с нами. Она писала в тетрадке, закрывшись в своей комнате. В такие часы никому не позволялось войти к ней, и на наши вопросы отвечала: «О чем пишу, узнаете после моей кончины». Когда бабушка ушла, мы прочитали ее рукопись. Недавно я ее перечитала, и подумала, что она может тронуть не только мое сердце.
Я взял у нее тоненькую тетрадку. Дома прочитал. Молодая женщина была права. Привожу полностью это повествование.

Эту бессонную ночь он провел на открытой веранде своего дворца. Конечно, как любой правитель, он далеко не всегда спокоен, но сейчас все складывается на зависть удачно. Мир восхищается им, императором Хайле Селассие, возглавившим сопротивление своего народа против итальянской оккупации. Война закончилась. Дуче повешен вниз головой его же соплеменниками, а Эфиопия выстояла и жива! Он много сделал для своей страны. Отменил рабство. Добился принятия Конституции. В народе его называют «Побеждающий лев из племени Иудова». Ему это приятно, но предмет его гордости иной. Он, император Эфиопии Хайле Селассие, представляет (страшно подумать!) двести двадцать пятое поколение рода, над которым время не властно. Рода царя Соломона и царицы Савской!

Нельзя уходить недосказанной

– Инна, хочу пригласить на нашу party своего нового программиста. Он из Питера. Не помню, говорил ли я тебе... Многие себя предлагали, но я выбрал его. Поверил своей интуиции, и, кажется, она меня не подвела. Жена его приедет, как только закончит свои дела там. А пока, сама понимаешь, неуютно ему одному. Да и мне не помешает побыть с ним в, так сказать, неформальной обстановке.
– Приглашай, конечно. И он развеется, и компашка наша оживится – новый человек все-таки.
– Жаль, не удалось нам обзавестись дачей в этом году. Не оказалось экстра-класса. Ничего, наверстаем. Хотя место, куда едем, совершенно великолепное. Да, вот еще, Сенцовы-балагуры умотали на юг. С ними было бы веселей.
– Ничего. Лагутины, Загорские, Чиковы и мы, четыре пары, – тоже неплохо.

Это не было редакционным заданием. Сугубо мое желание. Я позвонил этой пожилой женщине, героине трудового фронта минувшей войны, всеми уважаемой активистке ветеранской организации. Мы были знакомы – встречались на праздничных мероприятиях. Знал – прессу не жаловала. И еще я, как и все, знал об одной ее особенности. Каждый год, в день Праздника Победы она, в отличие от других ветеранов, оставалась дома. Одна. Муж до полуночи праздновал в ресторане в компании боевых друзей с их женами и совсем не торопился домой. Все вопросы к нему – почему так? – пропускал мимо ушей. Люди говорили: «Совершенно непонятно – все праздники, все наши дни рождения она вместе с нами, а самый наш большой праздник, День Победы, с утра быстренько нас поздравляет и исчезает. Очень даже странно...»