Минуло более четверти века, как Юза Алешковского нет в городе Москве и Стране Советов. Он изъял себя из Москвы и России, но никогда не пытался изъять Москву и Россию из себя. Сохранил ее настолько, что сегодня в Алешковском Москвы больше, чем в самой Москве: один из его романов - «Перстень в футляре» - навеки запечатлел бассейн «Москва», сооруженный на месте храма Христа Спасителя, а сама Москва уже благополучно уничтожила бассейн и служит обедню в храме-«ремейке», сооруженном на месте бассейна «Москва». «Рождественский роман», уточнил Ю. Алешковский в подзаголовке, указывая на то, что речь в романе пойдет о гоголевском часе: ночи перед Рождеством и события закрутятся и закружатся в белой московской метели конца девяностых XX века. В очередной раз мастер, снискавший славу хулигана, ошеломляет внимательного читателя религиозной литературой. И если в «деревенской поэзии» — «Руру» — Ю. Алешковский явил образец диалога с Создателем, то в городском — «московском» — романе «Перстень в футляре», автор знакомит мир с бесами современной Москвы.
«Товарищ Сталин, Вы большой ученый,
в языкознаньи знаете вы толк,
а я простой советский заключенный,
и мне товарищ серый брянский волк.
За что сижу воистину не знаю,
но прокуроры, видимо, правы.
Сижу я нынче в Туруханском крае,
где при царе сидели в ссылке вы….”
* * *
— Рабинович, почему вы прямо перед праздником продаете коньяк по двести, когда у Меерсона он стоит пятьдесят?
— Ой, мне нравятся эти вопросы! Пойдите и купите у Меерсона!
— Но у Меерсона как раз сейчас нет коньяка!
— Ну так когда и у меня не будет, я сразу же стану продавать его по пятьдесят!
* * *
– Послушайте, Хаймович, вам когда-нибудь приходилось скрывать, шо вы еврей?
– А смысл, Яша? Куда я таки, по-вашему, мог бы спрятать природный интеллект в моих глазах, гордый профиль и безупречные манеры?