Мой внук, четырёх с половиной лет от роду, «подцепил» азиатку, китайскую девочку, и бегает за ней хвостиком, что даёт мне возможность наблюдать за Элом. Хотел сказать: спокойно наблюдать, но язык не поворачивается.
Нет, я вовсе не спокоен. Мне тоже было неловко полчаса назад, когда Эл с радостным видом подбежал и хотел покататься на той же карусели, где я катал своего малыша, а я резко забрал внука и тоже был благодарен пандемии, которая, как бы, оправдывает мои действия. Я сидел и наблюдал, как по-разному реагируют на Эла окружающие: кто смотрит с жалостью, кто со слезами, а кто и со смехом. Дети вообще жестоки! Они не стесняются показывать пальцем... И тут я подумал: а как видит мир он? Какими глазами? Глазами вечного ребёнка…
Глава первая
Дом детства
Почему дети нашего двора не хотят играть со мной, как раньше? Я такой же, как они, — у меня две руки, две ноги. Я тоже хожу в школу, правда, не в ту, что они. Меня везёт
другой автобус, долго везёт туда и ещё дольше — обратно! На обратном пути водитель пристёгивает меня к сидению, закрывает в автобусе и идёт обедать в кафе недалеко от моего дома! Как будто нельзя сначала отвезти меня, а потом не спеша поехать обедать?! Впрочем, он и так не очень-то торопится... Почему раньше, в детском саду, все хотели играть со мной? Может, потому что я был выше и крупнее всех в группе? А может, потому что я хорошо показывал сказку «Муха-Цокотуха», которую мне рассказывала моя бабушка? А может, потому что меня зовут Элвис? Бабушка, с которой я живу, сколько себя помню, — ярая фанатка Элвиса Пресли и назвала меня в его честь. Я засыпал под колыбельную «Love me tender». Я не знал, о чём поёт бабушка, но понимал, что о чём-то очень светлом и тёплом, потому что бабушка излучала тепло и свет. Я всегда считал бабушку своей мамой, потому что кроме неё никого из родственников не знал и никогда не видел. Я хожу с бабушкой к доктору раз в полгода. Он меня осматривает, качает головой и выписывает лекарства, которые я принимаю с трёх лет. Как-то, сидя в очереди в поликлинике, я услышал от «добрых» людей историю, как мама, нагулявшая ребёнка неизвестно от кого, оставила меня в роддоме, узнав, что через пару-тройку лет я заболею чем-то практически неизлечимым. В этот день я узнал, что меня воспитывает бабушка, ещё очень молодая, но совсем седая. Бабушка красит волосы, чтобы выглядеть моложе и чтобы все думали, что она моя мама; но я-то знаю: она — моя седая бабушка…
Бабушка работает медсестрой у какого-то дантиста. Он говорит, что у меня идеальные зубы, что их можно снимать в рекламе, но только зубы, без текста, потому что я не могу связать и двух слов. Но это — когда я говорю, вернее, пробую что-то сказать и противно мычу. А когда я думаю или что-то вспоминаю, как сейчас, у меня получается всё нормально или как минимум сносно.
Сегодня 11 января. Зимние каникулы кончились, а школьный автобус не приехал. Я просидел дома до вечера и теперь готовлюсь спать. Сон — моё любимое времяпрепровождение. Во сне мы с бабушкой живём в каком- то стареньком, уютном дворе; у меня много друзей, мы играем в догонялки и футбол, а когда бабушка из окна нашей квартиры зовёт меня кушать, я всегда взлетаю и делаю несколько кругов над двором, прежде чем влететь в окно и совершить посадку прямо за стол! Всем своим телом я ощущаю радость, хоть и не знаю, что это такое. И меня совсем не смущает, что во сне каждый раз всё повторяется. И меню одно и то же: котлеты и картошка! Блюда вкуснейшие и в каждом сне свежие... И каждый вечер я хочу побыстрее лечь в кровать и заснуть, потому что там ждёт меня радость, хоть я и не знаю, что это именно она.
Бабушка разговаривает по телефону на повышенных тонах. До меня доносятся отдельные слова: …закрыта …прекращено финансирование …кризис. В Новогоднюю ночь я слушал выступление президента. Я всегда его слушаю. Он говорил, что никакого кризиса нет, что всё хорошо, а будет ещё лучше. Бабушка плачет. Она звонит своей подруге Марго:
— Привет. У меня проблема. Я к тебе зайду?
Обычно после этой фразы бабушка берёт из холодильника бутылку красного вина и уходит часа на три-четыре. Марго живёт через дорогу. У нас в квартире телефон; я к нему приучен: могу поднять трубку и ответить «Да», но бабушка никогда не звонит, потому что обычно я в это время сплю.
Сегодня ничего необычного, кроме того, что бабушка из холодильника взяла не вино, а бутылку водки, а ещё банку солёных огурцов...
На улице воют сирены: полицейская и «скорой помощи»! Я отодвигаю тарелку и открываю глаза. В доме и на улице ночь, а внутри меня какое-то незнакомое чувство. Наверное, это и есть тревога? Я слышал от кого-то это слово, и что-то мне подсказывает, что это оно и есть. Как не хочется вставать!
Что-то давит на плечи, но я всё равно встаю и иду к окну.
Мы живём на первом этаже, поэтому мне ничего не видно из- за спин полицейских и нескольких зевак, что гуляли по улице в это позднее время. Хотя я не знаю, который сейчас час. Эти цифры и стрелки на часах не умещаются в моём сознании.
Вижу, что темно, значит, ночь. За моим распорядком дня следит бабушка... и вдруг, кто-то там, глубоко внутри, а может высоко снаружи, тихо сказал: «следила… мальчик… следила» …
Звонит телефон. Это Марго:
Ничего не бойся. Я сейчас к тебе зайду!
В голове у меня ясно как никогда; и завывает вопрос — почему «к тебе»? Почему не «к вам»?! Возвращаюсь к окну. Санитары заносят в «скорую помощь» кого-то на носилках. Кого-то укрытого с головой...
Марго живёт в нашей квартире уже несколько дней.
Бабушки больше нет, — сказала она мне в ту ночь. — Но ты не плачь. Я позабочусь о тебе.
А я и не плачу. Я не умею плакать! Я видел, как плачут дети, как плачут взрослые, даже собаки; а я не умею! Наверное, эта функция отсутствует в моём организме. А может, это болезнь — не уметь плакать? И я опять чего-то лишён в этой жизни?! А с другой стороны, все вокруг говорят, что я улыбчивый и даже смешной, но с грустными глазами…
Глава вторая
Детский дом
У нас в квартире с утра злые люди. Их много. Есть даже полицейский, похожий, скорее, на полицая. Я таких в кино про немцев видел. Но командует всеми женщина в синем костюме. У неё неимоверно большой клубок на голове и отвратительно ярко-красные губы. От неё исходит такой запах, трудно дышать! Хорошо, что сегодня не топят, но всё равно, очень хочется открыть окно! Одной из моих особенностей является то, что я распознаю характеры людей с первого взгляда, с момента, как их увижу, и задолго до того, как они начинают говорить. Когда эта женщина переступила порог нашей квартиры, я понял: пришла не женщина, пришла беда! «Беда» говорит громко и много.
Слово «квартира» в её речи звучит в три раза чаще, чем моё имя, что показывает степень моей важности в этом длинном монологе! Марго вскакивает каждые три минуты и пытается что-то возразить, однако полицейский мягко, но настойчиво берет её за плечи и сажает на место.
В моей голове творится что-то необычное. Я ничему не рад. Я даже спать не хочу! Из всего услышанного иглой застряло в мозгу слово «детдом»! Я чувствую, что это что-то страшное, но не понимаю, насколько…
Куда меня привезли, я понял не сразу, но это точно не детдом, а скорее больница — для несовершеннолетних и недоразвитых? И хотя помещения, где мы живём, называются «комнаты», на самом деле это палаты. Есть такие палаты, где дети не встают с кровати никогда. Нянечки периодически выносят горшки. Когда открывается дверь в эти палаты, по коридору разносится страшная вонь и какие-то звуки, от которых становится жутко и хочется рвать. Привыкнуть к этому невозможно и меня всегда тошнит, когда этот ужас застаёт меня в коридоре! Гулять снаружи нам нельзя, даже тем, кто хорошо ходит сам, — таким, как я. А нас тут много. Говорят, что гулять нам не с кем, не хватает персонала.
Персонал нас не любит. Похожих на меня называют «дебилами», а тех, которые лежат, — «овощами» ...
***
С тех пор как погибла бабушка и меня отправили в детдом-психбольнцу, прошло долгих и мрачных шесть лет. Это я знаю благодаря ежегодным медосмотрам. У меня на теле начали расти волосы. А полгода назад меня перевели в «комнату», где живут взрослые парни. У нас в палате не воняет, потому что мы сами ходим в туалет в конце коридора и раз в неделю нас водят в душ; он рядом с туалетом, но открыт только по субботам.
Джамал рассказывал, что в другом крыле здания, где живут во время ночных дежурств медсёстры, есть отделанная кафелем душевая. Он ходит туда подглядывать за ними и мастурбировать — «сбрасывать майонез», как он это называет. Мне он показывал, как это делается, но меня это не заинтересовало. Джамал мой друг. На вид ему лет 15, но он говорит, что 17 и он «косит» от армии. Мне он не боится рассказывать свои секреты, так как я не говорю. Я мычу и показываю, что называется «на пальцах», то, что хочу сказать! Ну а ещё Джамалу нужно с кем-то говорить. Он любит хвастаться и вообще он самый шустрый из нас.
Нас в палате трое: я, Джамал, которого сюда, как выяснилось, определили родители за большие деньги, и Алик, очень тихий, вообще бессловесный. За то время, что я живу в этой комнате, я не слышал от него ни одного звука. По сравнению с ним я просто оратор! Ему уж точно 17 лет. Он и выглядит как молодой мужчина. Он даже бреется, раз в три дня. Встанет утром, сделает зарядку, идёт в туалет, помоется и ... снова в кровать. Возьмёт книгу, откроет… Я никогда не видел, чтобы он переворачивал страницы! Точно, «косит»! Я самый младший в палате, но ни Джамал, ни тем более Алик никогда не заостряли на этом внимания. Джамал, как я уже рассказывал, со мной дружит, а дружба с ним — полезная штука.
Кормят нас, мягко говоря, плохо. Нянечки приносят что-то несъедобное. Хорошо, что Джамал нашёл лазейку, через которую он пробирается по ночам на кухню. А там, в холодильнике, оказывается, есть и масло, и сметана, которые мы мажем на хлеб. Хлеб — это единственное, чего в нашем больничном рационе в достатке. Дело в том, что рядом с нами находится хлебозавод, и весь брак, а его много, они привозят нам. Джамал рассказывал, что наше начальство оформляет этот списанный хлеб как качественный, а денежки кладёт себе в карман!
Откуда он взял эту информацию, я не знаю, но это был единственный случай, когда Алик оторвался от книги и посмотрел в нашу сторону. Взгляд у него был вполне осмысленный. Я бы сказал, заинтересованный, даже хитрый. Мне показалось, что он даже улыбнулся, но как-то грустно…
А начальство наше — это директор, он же главврач, и завхоз. Главврач весь из себя солидный, напыщенный, не молодой, но красивый мужчина, всем своим видом показывает, что ворует только завхоз. А у завхоза кошачья рожа, на которой так и написано — ворюга! Раз в месяц у нас в палате праздник. «Праздник живота», как называет это пиршество Джамал. Родители присылают ему посылки! Посылки открытые и не полные! Когда Джамала оформляли сюда, его родителям объяснили, что, по закону, посылки будут вскрывать и проверять, нет ли в них алкоголя и режущих предметов. К мелкому воровству младшего медперсонала мы уже привыкли. Джамал рассказывал, что родители специально заворачивают в отдельный пакет бутылку водки и палку сухой колбасы, чтобы проверяющие посылку долго не искали свою воровскую долю! Когда в комнату заносят посылку, Джамал всегда поёт: «Вот какая доля воровская». Поёт он негромко, но очень красиво, а от посылки исходит такой запах, что даже Алик обращает на нас внимание и с удовольствием угощается. Посылку приносит дежурная медсестра. Джамал всех их уже пере...видел в душевой, но когда заходит Алиса, атмосфера в палате меняется. Алик откладывает книгу и глаза его затягиваются поволокой, Джамал вскакивает ей навстречу и всегда приглашает покушать с нами. От Алисы пахнет приятными духами и недоступностью. Она всегда отказывается, но уходит не сразу. Слушая болтовню «сумасшедшего» Джамала, в которой то и дело звучат вполне себе внятные комплименты, она поправляет одеяло Алику, отчего лицо его становится пунцовым, нежно гладит меня по голове, потом щёлкает Джамала по носу и только после этого обряда уходит. Халат на ней притален и напоминает короткое белое платье. Она молодая, красивая и, главное, добрая! Добра нам в жизни очень не хватает, даже в те дни, когда животы наши наполнены разными вкусностями от родителей Джамала.
Кстати, об Алисе Джамал ничего не рассказывал, кроме того, что она в общую душевую не ходит и голой он её никогда не видел, разве что во сне. Так продожалось из месяца в месяц…
Как-то среди ночи меня разбудил Джамал. Свет в палатах отключали в десять вечера, но у Джамала был неизвестно откуда взявшийся фонарик на аккумуляторе, который он мог подзаряжать (электрические розетки для медаппаратуры в палатах были). Фонариком Джамал пользовался во время своих набегов на кухню.
Идём, я тебе покажу кое-что интересное! — прошептал Джамал и, взяв меня за руку, потащил за собой. Тихо ступая в темноте, мы прошли на второй этаж к кабинету главврача. На этаже никого не было. Дверь была открыта практически настежь и тусклый свет вырывался в коридор.
Смотри, — сказал Джамал, — а я пока «скину майонез». Он запустил руку в кальсоны, выключил фонарик и сделал шаг в сторону.
Алиса сидела на столе. Халат был расстёгнут, под ним она была совсем голая. Она обнимала главврача руками за шею, а ногами обвивала его талию. А он, со спущенными штанами, прижимался к девушке и делал какие-то движения, как будто хотел её проткнуть чем-то, что было между ним и Алисой.
Алиса повизгивала как собачонка и вдруг начала кричать! Но было видно, что ей не больно, а больно стало мне. Голова заболела, и я издал какой-то звук. Алиса нервно повернулась и увидела меня.
Ты почему не в кровати? А ну, пошёл вот отсюда, дебил! Резкая боль разрезала мой мозг...
Я очнулся. Я лежу в палате, привязанный к койке. Вокруг меня бегают дети. Они старше меня, им лет по восемь- девять?
Они бросают в меня бумажки и остатки еды. Я уже второй раз написал в кровать, но никто в палату не заходит, и я лежу мокрый. Мне не страшно; я чувствую себя опять семилетним мальчиком и жду, что сейчас придёт бабушка и скажет:
«Пошли, Эл, домой, тебе пора собираться в школу». Но она не приходит. Она не приходит даже во сне.
Глава третья
Свет в окне
Утром в окно палаты заглянуло необычайно яркое солнце.
И я проснулся в хорошем настроении. Пришла дежурная медсестра и отвела меня в душ. После душа мне дали одежду, похожую на ту, которую мне надевала бабушка в школу.
Потом меня повели на второй этаж и завели в кабинет главврача. Я не понимал, почему, но коридор, по которому мы шли, мне что-то напоминал, и у меня разболелась голова.
Заходи, Эл, познакомься. Это Иосиф и Мария Гудхардс, — сказал директор, и ко мне подошли мужчина и женщина.
Женщина была похожа на икону Божьей матери, которую я видел в церкви, куда меня водила бабушка каждое воскресенье, даже когда я был простужен, и это я хорошо помню, до мельчайших подробностей. Бабушка ставила свечку возле этой иконы и молилась, всё время крестясь. Она молилась очень тихо, и я никогда не слышал, о чём, но мне казалось, что время от времени бабушка произносила моё имя!
В глазах этой женщины, Марии, было что-то от той иконы, чего я раньше никогда не видел. Наверное, это называется «материнский взгляд». Мужчина мне сразу понравился. Высокий, с седыми висками и добрым морщинистым лицом. На носу небольшой, но глубокий шрам. Но главное, на что я обратил внимание, — руки! Большие, мозолистые, внушающие доверие руки. Он протянул их ко мне, и мне сразу захотелось попасть в его объятья! Так и случилось — он подошёл и обнял меня. От него пахло лесом — вернее, деревом. Потом я узнал, что это пропитавший его за много лет запах древесины. У Иосифа была маленькая фабрика по изготовлению деревянной утвари в Пенсильвании, недалеко от Филадельфии, куда мы и уехали через неделю.
Иосиф всю дорогу не выпускал меня из своих объятий, а Мария гладила по голове, плакала и предлагала поесть. Мои теперешние родители прекрасно говорят по-русски. У них русские корни, а я, как губка, впитываю английские слова.
Иосиф и Мария по телефону говорят только по-английски; ну и телевизор, конечно! Я проглатываю всё, что говорят из него красивые, и не очень, люди; многое запоминаю.
Наверное, у меня способность к языкам, но сказать ничего ни по-английски, ни по-русски не могу. Когда я хочу что-то сказать, изо рта вырываются какие-то невнятные звуки, а писать я так и не научился! Чего нет, того нет… Тогда, давно, бабушка учила меня рисовать, но способности к этому тоже не проявились.
Дом, где я теперь живу, — большой, красивый, ухоженный, старой постройки. Я знаю, что такое «ухоженный», — Марго так всегда говорила бабушке: «Какая ухоженная у вас квартира»! В доме много окон и поэтому свет днём не горит.
Это так необычно для меня! Я никогда не видел таких домов, а ещё я никогда не знал, какие простые и тёплые слова — Мама и Папа! Жаль, что я только мычу и не могу сказать то, что чувствую. И я просто прижимаюсь к ним и долго так стою, пока в уме произношу всё, что хочу сказать! Я говорю, ну в смысле думаю, по-русски, а мои родители всё чаще стараются говорить со мной по-английски; а ещё по-английски говорит со мной Нани — это женщина, встречавшая нас на вокзале.
Нани — немолодая, темнокожая (я видел таких людей только по телевизору), полноватая женщина с очень красивым лицом. Папа её был настоящий индеец, а мама — коренная кубинка, сбежавшая во Флориду с «Острова свободы». Нани мне всё это рассказала в первые два дня нашего знакомства, когда я английские слова воспринимал как щебетание птиц, но я всё понял, потому что Нани была прекрасная рассказчица. Она всё показывала очень эмоционально и в ролях. Особенно смешно у неё получались всякие официальные лица: пограничники, соцслужащие и т.п., а когда она начинала говорить о моих папе с мамой, то плакала, и я плакал вместе с ней, хоть и не понимал, что она рассказывала, как у Марии и Иосифа погиб сын. Взрослый, всю жизнь болевший аутизмом. Погиб в автокатастрофе.
Оттуда и шрам у Иосифа на лице. Мальчика звали Элвис, в честь Элвиса Пресли. Всё сошлось!
Нани смотрит за мной и за домом. Она работает целый день и делает всё идеально. Поэтому в доме чисто и всегда вкусно пахнет. Как она успевает ещё находить время для прогулок со мной в окрестностях дома, а иногда на детской площадке в парке, когда там нет детей, я не понимаю. Мама никогда не помогает Нани. Несмотря на запрет мамы, Нани рассказала мне, что у Марии после аварии что-то со спиной. И ходить долго маме больно…
Глава четвёртая
Карина
Через две недели после приезда и привыкания к моей комнате с отдельным туалетом и душем, утром раздался стук в дверь. Ни родители, ни Нани так не стучали! Уж что-что, а слух у меня был хороший! Моя комната очень светлая. Одно окно в стене и выходит во двор, а второе — на потолке и выходит прямо в небо, но когда дверь открылась и вошла Карина, всё заполнилось каким-то особенным светом. Мне показалось, что этот свет можно потрогать! Он был таким «горячим», что мне захотелось снять тонкую спортивную куртку, в которой я обычно хожу по дому! Карина оказалась доцентом кафедры психиатрии Пенсильванского университета. Она там преподаёт методики психотерапии.
Красивая, статная и очень добрая. Мои родители наняли её для индивидуальных занятий со мной. Увидев Карину, я подумал, что если бы кто-то попробовал запечатлеть на бумаге Доброту, то он должен был бы нарисовать или сфотографировать мою Карину! Иначе как «моя Карина» я её с первого же дня — про себя, естественно, — не называл.
Нани невзлюбила Карину с первой минуты.
Будь осторожен с ней, мой мальчик, — сказала она по- английски и добавила два испанских слова, которых я не понял, но по мимике Нани было видно, что это нехорошие слова. Я не придал значения этому предостережению, потому что был очарован Кариной!
Наши занятия начинаются в десять утра. Я просыпаюсь в семь и, проделав утренние процедуры, устраиваюсь у окна, ожидая её большую красивую машину. Я не понимаю, что со мной происходит, но очень стараюсь не огорчать Карину и прилежно исполнять всё, что она предлагает мне делать!
Система наших с Кариной занятий очень интересная, но тяжёлая! За разработку этой программы Карина получила докторскую степень. После успешного применения системы в профилактике и борьбе с деменцией Карина решила попробовать свою систему в лечении моей болезни. Проблема в том, что я практически не говорю, тем более по-английски!
Свою систему доктор наук, профессор, моя Карина, запатентовала и назвала «Семёрочка» (Smart Seven).** Карина мне очень подробно рассказывала и показывала, почему; и я постепенно понял. Семёрка — самая популярная цифра на Земле: семь дней в неделе, семь нот в гамме...
Музыкой Карина начала заниматься со мной раньше, чем алфавитом. В доме был прекрасный белый рояль, Карина великолепно играла на нём и божественно пела! Это был рояль мамы Марии, но с тех пор, как погиб их сын, она не прикасалась к клавишам. Ещё с цифрой «семь» было связано что-то там в астрономии и иудаизме...
Мы посмотрели несколько раз фильм «Белоснежка и семь гномов». Карина пела песни из фильма, и я ей подвывал. У меня оказался не просто хороший слух, а слух музыкальный, но я так и не понял, зачем мне это нужно. Ну а фильм «Великолепная семёрка» я знаю наизусть! Смотря американские фильмы, я вспомнил бабушку. В фильмах, которые мы с ней смотрели, тоже было много семёрок:
«Семеро смелых», «Семь невест ефрейтора Збруева», «Семь стариков и одна девушка» и мультик «Сказка о мёртвой царевне и о семи богатырях». Наверняка Карина права, семёрка — самое популярное число на Земле!
Когда я занимаюсь с Кариной, у меня в голове творятся чудеса! Я вспоминаю то, чего не вспоминал практически никогда, но, что самое главное, я вспоминаю только хорошее! Жаль, что я не могу это рассказать никому, даже Карине...
А вот с развитием разговорной речи всё без изменений. Карина предложила на время сократить часы её уроков.
Оставить только занятия музыкой, которые продвигались успешно. Я выучил все гаммы и играл их двумя руками почти без ошибок! Карина заставляет меня играть и петь; я прилежно мычу, и это приносит мне боль! Какую-то непонятную боль, где-то там, в районе сердца. Я вижу, что Карина старается не показывать мне своего расстройства, но после детдома я остро чувствую любую фальшь в любом человеке. Последнее время я общаюсь с ограниченным количеством людей — только с теми, кто искренне любит меня и сочувствует мне. Но в глазах Карины, безусловно входящей в число этих людей, последнее время всё чаще проскакивают искры разочарования и недовольства её работой со мной. Слишком сильно она хочет большего…
Время общеня с Кариной пролетало незаметно, и я очень быстро взрослел рядом с ней, не понимая, чего я хочу! Я смотрел на Карину с обожанием, и это доставляло ей ещё большее неудобство. Карина убедительно рекомендовала пригласить логопеда с узкой специализацией работы с (она сказала папе что-то на ухо) детьми и готова была пожертвовать для этого своим временем. Но родители, увидев мою реакцию, решили не сокращать её часы, а попробовать Карине и её коллеге работать вместе! Знать бы тогда, что принесёт мне это новшество!..
Глава пятая
Фред
Такого красивого человека я никогда не видел! Фред появился в нашем доме через три дня после последнего разговора Карины с родителями. Она практически привела его за руку. Когда я обратил внимание на то, как она держит молодого человека за руку, у меня защемило сердце! Занятия с Фредом сразу не заладились. Чувствуется, что он хороший специалист. Фред притащил в дом кучу книг и всяких таблиц. Он занимается со мной честно, до последней минуты. За три недели, что длится наше знакомство, он не пропустил ни одного занятия. Карина занимается со мной сразу после Фреда или они совмещают свои часы. Вот и сегодня она приехала раньше и сидит вместе с нами. Фред никогда не бывает добрым, но сегодня его голос звучит мягче обычного.
Карина, не отрываясь, что-то пишет в тетради, а Фред смотрит на неё так, что меня охватывает дрожь! В этом взгляде — что-то не известное мне, что-то пугающее и… манящее? Я слышал это слово, а теперь увидел. Это называется — страсть!
Месяц назад у Карины закончился договор на аренду квартиры и родители предложили ей пожить у нас. Нани уехала в отпуск к дочке во Флориду, и Карина живёт в её комнате, на одном этаже со мной. Сегодня Фред остался на урок Карины. Родители были в гостях у своих городских знакомых, и ему даже разрешения не у кого было спросить. Карина на меня почти не смотрит. Она то и дело бросает взгляд на Фреда — уже до боли знакомый мне взгляд!
Это не та Карина, которую я ... люблю?! Да! Да, я только сейчас понял, что это самый дорогой для меня человек. После ухода бабушки я ни к кому не испытывал подобных чувств, даже к своим теперешним родителям!
Занятия закончились. Время спать. Я не понимаю, как я очутился возле комнаты Карины. Дверь приоткрыта и из комнаты доносятся какие-то странные звуки. Мне кажется, что когда-то я их уже слышал. Что-то толкает меня навстречу этому ужасу, и я открываю дверь...
На полу валяются трусы, она в таких загорала на заднем дворе; сама Карина сидит на столе с задранной выше талии юбкой; а Фред, со спущенными штанами, держит её за ягодицы и прижимается к ней, делая те самые движения, которые делал директор детдома той злосчастной ночью с медсестрой... в своём кабинете...
Голова начинает болеть, я издаю стон, и тут Карина поворачивается и сквозь свои стоны кричит:
Почему ты не в постели, дебил?!
Эпилог
Я иду с Нани на детскую площадку. Мне кажется, что сейчас из-за угла выйдет бабушка и заберёт меня домой! Но бабушка всё не выходит и не выходит. Родители водили меня к врачу. Он сказал, что мне опять четыре года и никогда не будет пять! А ещё доктор со вздохом изрёк, что организм у меня здоровый и жить я буду долго! Хорошо, что я не понимаю противоречия его слов.
Всё хорошо, только дети не хотят со мной играть! Улыбка не сходит с моего лица, но редко кто улыбается мне в ответ, ну разве что тот пожилой мужчина с внуком, который время от времени что-то пишет на клочках бумаги. Мужчина пару раз посмотрел на меня и грустно улыбнулся...
Элвис бежит в нашу сторону, простирает свои объятья; няня не успевает за ним. Я инстинктивно закрываю собой внука, а Эл подбегает, обнимает меня своими крепкими руками взрослого юноши и говорит по-русски: «Привет»!..
Примечания
* Задержка психического развития (сокр. ЗПР) — нарушение нормального темпа психического развития, когда отдельные психические функции (память, внимание, мышление, эмоционально-волевая сфера) отстают в своём развитии от принятых психологических норм для данного возраста. (Википедия)
** Пациенту предлагается посчитать до семи. Затем делать то же самое, начиная со следующей цифры и возвращаясь к единице. Пример: один, два, три, четыре, пять, шесть,семь. Два, один, два, три четыре, пять, шесть, семь. Три, один, два, три, четыре, пять... и т.д.
После того как пациент запомнит и начнёт без ошибок выполнять первое упражнение, его можно усложнить, пропуская при счёте следующую взятую по очереди цифру. Пример: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь. Два, один, ..., три четыре, пять, шесть, семь. Три, один, два, ..., четыре, пять и т.д.
Следующее упражнение — семь дней недели.
(вариант А) Пациенту предлагается перечислить семь дней недели. Затем инструктор называет порядковый номер отодного до семи вразброс, а пациент должен назвать соответствующий этому номеру день.
Затем наоборот (вариант Б): инструктор называет день, а пациент — порядковый номер.
Следующий шаг: варианты А и Б смешиваются. Пример: два - вторник, пять - пятница, понедельник - один, три - среда и т.п.
Следующее упражнение рекомендуется тем, кто знаком с гаммой «до мажор». Всё то, что инструктор и пациент проделывали с днями недели, они проделывают с нотами до, ре, ми, фа, соль, ля, си. Здесь также применяются варианты А и Б, а после — смешение.
Книги Дениса Уморина (Роберта Шина) можно приобрести в сети ruskniga.com и bukinist.com.
Мы видим всё своим умом 
