– Вы помните мои любимые блюда…, – оторопело произнес он.
– Много лет назад я спрашивала тебя: «Что желает отведать на ужин наш миллионер?», и получала в ответ именно эти блюда.
– Вы говорили: «Наш миллионер – самозванец»! А потом ставили передо мной «тарелищу» с горячим борщом и убеждали, что он гораздо полезней, – счастливо отозвался Веня, и его глаза сверкнули слезами, очень похожими на капли дождя, светившимися на бутонах его роз.
– В те времена я не могла угощать тебя антрекотами с кровью, а теперь – могу!
– А я уже полгода, как вегетарианцем заделался… – с досадой произнес Веня.
– Это решение не подлежит нарушению даже ради моего дня рождения? – строго спросила мама.
– Я прилагаю невероятные усилия, но до сих пор не сорвался… я держусь… – ответил он в нерешительности.
– Тому, кто смог стать настоящим миллионером, проще простого стать настоящим вегетарианцем. Забудь про антрекот, как ты забыл про бедность! Угощайся изумительными салатами и выпей хорошего вина за мое здоровье, – ответила мама, не сводя с него восхищенных глаз.
И тут же, словно по взмаху королевского жезла, возник официант с двумя бокалами и откупоренной бутылкой дорого красного вина. Однако прежде, чем поднять бокал, мама бросила на меня строгий взгляд и потребовала:
– Переодень этот маскарадный костюм.
Я почувствовала мощные аккорды обиженного ребенка, которому, как водится, сообщили, что ему не место со взрослыми, и возмущенно буркнула:
– Может, у меня еще один балетный танец для тебя приготовлен!
– Эти чешки на рыбьем меху, а здесь пол каменный, ледяной. Я переживаю за твое здоровье. Переоденься!
Дело было сделано – мамины слова, прозвучавшие в присутствии возрожденного из юности Веника, воссоздали «взбешенную малышку» всю целиком. И она стремительно завладела мной, что не случалось уже очень давно.
– Может, я тоже хочу выпить с вами за твое здоровье! – с вызовом огнедышащего дракона воскликнула «малышка».
– У тебя же аллергия на вино. Выпьешь и красными пятнами покроешься! – напомнила мама, отвернулась от меня, подняла свой бокал и торжественно произнесла: – Вениамин, твой тост!
Я почувствовала жар в глазах и боль в сердце. Еще секунда – и «нелюбимая дочь» ответила бы маме дерзостью, совершенно не подобающей дню рождения, но тут произошло что-то из ряда вон выходящее. Веня с ловкостью дородного котищи присел на корточки, снял с меня чешки и вернулся на свое место, водрузив мои ноги на свои колени.
– Здоровье вашей дочери спасено! – проникновенно сообщил он маме, интенсивно растирая мои ступни. – У меня руки целителя! Девять месяцев я изучал в китайском монастыре тайны рефлексологии, и знаю особые точки, воздействуя на которые значительно усилю кровоток в лодыжках и ступнях.
И он начал подробно объяснять маме физиологические процессы, происходящие в этот момент в моем организме. А я подумала, что хоть наш с Разом брак и зиждется на полном доверии, все же хорошо, что я успела сообщить мужу, кто такой Веня и добавить пару слов о его неадекватности и непредсказуемости. А он продолжал «колдовать» над моими ступнями, и вскоре все мои мысли как ветром сдуло, даже самые остервенелые, принадлежащие «озлобленной малышке». Я погрузилась в прострацию, из которой вдруг возник настоящий «Наблюдатель»! Он появился впервые, хотя я уже давно пыталась отыскать его в себе, призываемая Разом и Дарьей Иосифовной. «Наблюдатель» смотрел и наслаждался действом. Смотрел увлеченно и благоговейно. Очевидно, Веня чувствовал, что со мной происходит. Он остановил свой целительный массаж, хотя и оставил свою левую руку на моих пылающих ступнях, правой поднял бокал и провозгласил, обращаясь к маме:
– Мой тост! Пользуясь торжественным моментом в жизни вашей семьи, я прошу у вас разрешение стать ее полноправным членом. Я прошу руки и сердца вашей бесценной, горячо любимой мною дочери.
Просить руки и сердца человека, ногами которого ты уже завладел, показалось мне чем-то близким каннибализму. Мама, и без того обомлевшая от его «китайской» выходки, теперь, похоже, совсем потеряла дар речи. Однако быстро взяла себя в руки и строго потребовала:
– Верни на пол ее ноги, потому что со стороны твои манипуляции выглядят непристойно!
Веник вновь ловко присел, надел мне чешки, потом выпрямился перед мамой во весь свой немалый рост, изящным жестом прикоснулся своим бокалом к ее и, мастерски соединив начало свой речи с последними переливами хрустального звона, произнес:
– Признаю, мне потребовалось немало лет, чтобы понять: отправляясь на поиски призрачных сокровищ, я выпустил из рук сокровище настоящее. Как минимум, полжизни уже прожито, поэтому я не намерен терять ни минуты! Я богат. У меня шикарный дом на берегу океана. Мы будем жить втроем, и вы замените мне маму, которой я лишился в детстве. Вы должны немедленно согласиться отдать мне руку и сердце вашей дочери.
– Я бы с великой радостью согласилась, – ответила мама, и было видно, что она до глубины души растроганна и заинтригована словами Веника, – но… в данный момент это невозможно.
И мама пристально посмотрела на меня. А я… продолжала пребывать в прострации.
– Что же составляет преграду нашему счастью?! – воскликнул Веня голосом, наполненным совсем не театральной тревогой, и так грузно плюхнулся на свой стул, что никто бы не поверил, будто он тот самый человек, который еще минуту назад двигался с грацией бенгальского тигра.
– Четыре года назад моя дочь расточительно отдала свою руку и сердце матросу без гроша в кармане, – ответила мама. – Она вышла замуж за Раза без моего ведома и согласия!
– Зараза! Ты вышла замуж?! – завопил Веник.
А я восхищенно смотрела на него и молчала. Молчала, опасаясь, что одно мое слово, даже звук или жест, уничтожит во мне «Наблюдателя», возникновения которого я так долго ждала! Между тем мама вновь подозвала официанта и сказала ему:
– Попросите диск-жокея, чтобы он поставил «Аве Марию» Шуберта. Я условилась с ним заранее, так что он поймет, о чем речь. – Потом снова воззрилась на Веника и объяснила: – Это для тебя, Вениамин, потому что «Аве Мария» – твое любимое музыкальное произведение.
– Откуда вы узнали?! – воскликнул тот.
– От твоей тети Фиры, – просто ответила мама. – Три десятка лет назад я ни секунды не верила, что твоя болтовня про миллионера может оказаться правдой. Однако ты сделал невозможное и сдержал свое слово! Я восхищаюсь тобой и от всего сердца воздаю тебе заслуженные почести, – закончила мама тоном английской королевы, вручающей своему подданному титул графа.
«Аве Мария» наполнила зал и придала всему происходящему такую глубину чувств, что мой «Наблюдатель» не согласился бы теперь произнести ни единого звука даже под угрозой смерти, хотя, по иронии судьбы, именно ему-то смерть вообще никогда не угрожает.
На Веника его любимое музыкальное произведение подействовало, как выстрел пушечных орудий. Он вскочил и произнес, обращаясь к маме:
– Очень жаль, что вы не сообщили тете Фире о реальном положении дел. Желаю вам долгих лет жизни в здоровье и радости. – Потом взглянул на меня и добавил: – Я жаждал видеть тебя супругой, но теперь понимаю, что это невозможно.
В его глазах сверкнула пронзительная грусть, и со словами: «Я должен немедленно покинуть ресторан», – он развернулся и направился к выходу. Мама встала, решительно двинулась за Веней и преградила ему дорогу.
– В ближайшее время моя дочь станет твоей супругой. Обещаю тебе! – внушительно и твердо сказала она, – Ее семейная лодка давно разбилась о быт, как метко выразился Маяковский о своем личном плавательном средстве. Я подготовила почву для ее скорейшего развода. Я не сидела сложа руки, я действовала. Вернись за стол, и я расскажу тебе свой план.
Мама взяла Веника под руку, повела назад, усадила на прежнее место и произнесла:
– Я много страдала в жизни. Что может быть страшнее, чем потерять самых дорогих людей – сына и мужа? Сначала сына… а через пять лет мужа. Когда умер мой муж, я думала, что этого точно не переживу, я думала, что умру, – произнесла она своим мощным грудным голосом.
А благоговейная «Аве Мария» обнажила ее страдание восходящим крещендо, которое вонзалось острой болью в сердце каждого, кто соприкасался с ним.
– Однако человек способен пережить столько всего, что даже сам не понимает, не знает, на что способен. Я тоже не знаю, откуда черпаю силы, и как все это происходит, но вот я опять праздную свой день рождения, и мой стол уставлен дорогими яствами, вином и шикарными букетами роз, – мама грациозно взмахнула рукой, указывая на наш подарок. – У этих белых роз терпкий аромат. Иногда терпкий запах помогал мне немного забыть о моих страданиях, словно уносил в другой мир, где все чудесно, как в фантазиях моей дочери. Да, я думала, что не вынесу горя и умру, но потом я подумала о дочери и внуке. Я поняла, что должна жить ради них. И произошло чудо – я выжила. Взяла себя в руки и начала много работать. Я нашла себя в работе. Я ухаживала за старыми людьми. Мои подопечные были на пороге смерти, и я становилась самым близким человеком для каждого из них, потому что родственники посещали их очень редко. Это чудовищное обстоятельство приводило меня в отчаяние, и только одна мысль успокаивала: я могу подарить им тепло и заботу, которых они не получают от своих семей. Они боготворили меня, и я, как могла, скрашивала их дни, лишенные любящей семьи. Любящая семья – вот что такое настоящее счастье!
– Только благодаря вам я узнал это! Никогда – ни до, ни после, у меня не было любящей семьи! – воскликнул Веня, – Ваш муж, ваш сын, Кики и я – все мы делали вещи, которые приводили вас в бешенство, но ничто не могло сломить вашей любви. Она окутывала нас облаком священного единства, усаживала за стол и кормила вкуснейшими ужинами. Вы умели сплотить всех, даже самых несплачиваемых. Я пронес память об этом через долгие годы нашей разлуки. Неужели теперь все потеряно?! Ведь мы не можем построить свое счастье на несчастье мужа Кики, который в одночасье лишится ее и вас! – произнес Веня, и глаза его вновь сверкнули каплями мартовского дождя.
А мой «Наблюдатель» потрясенно наблюдал мысли дочери о том, как все люди вокруг любят, уважают и ценят ее маму! Даже Веник, которому мама каждый день делала взыскания! Что же это за жизнь такая безумная, когда два самых близких в мире человека – мать и дочь, каждая из которых всем сердцем жаждет видеть другую счастливой, бьются страшным боем, неспособные понять друг друга!
– Не переживай, ее непутевый матрос не останется одиноким, – убежденно ответила мама Венику, – здесь в зале присутствует женщина, которая уже несколько лет мечтает выйти за него замуж. Год назад она купила шикарную квартиру на берегу Красного моря, и с тех пор спит и видит, как бы ввести в нее матроса в качестве своего супруга.
«Ах вот какова истинная причина крепкой дружбы Даниэлы и мамы!» – негласный возглас «оскорбленной дочери» ожег ее и без того распаленное пространство, а голос мамы продолжал звучать в пронзительных переплетениях «Аве Марии»:
– Веня, я счастлива, что Бог внял моим молитвам, моим слезам и послал мне тебя именно сегодня – в день моего рождения, чтобы я была уверена, что ты действительно тот самый человек, в котором нуждается моя дочь. С раннего детства она витает в облаках, не понимая, как коварна и трудна человеческая жизнь. Я беспрестанно переживаю за нее. В этом году в День Искупления я шесть часов простояла возле Стены Плача, моля Бога избавить нас от ее непутевого матроса и дать нам такого человека, как ты – богатого, уважаемого, с добрым сердцем. Я уже давно поняла, что мою дочь невозможно переделать. Она будет витать в облаках до конца жизни, но теперь, когда ты станешь ее супругом, мое материнское сердце освободится от страданий, и я смогу спокойно уйти из жизни.
– Ну что вы! Вам еще предстоит прожить много лет в радости, – произнес потрясенный Веня.
– Да, я верю тебе. Я чувствую, что так оно и будет, если рядом будешь ты, – ответила мама, положила свою ладонь поверх крупной руки Вени и спросила его, где он остановился в Иерусалиме.
Он назвал самый дорогой иерусалимский отель.
– Я так и предполагала, – сказала мама, – однако тебе не следует жить в гостинице. В твоем возрасте одиночество в казенных стенах, даже таких богатых, может вызвать меланхолию, уныние, хуже того – депрессию. Тебе нужен дом. Завтра ты переедешь ко мне и поживешь у меня до свадьбы с моей дочерью. Тебе будет уютно и радостно, а мне – спокойно. Уверена, за месяц – полтора мы все уладим.
Тут мама словно вспомнила о моем присутствии и строго произнесла:
– Иди уже и переодень, наконец, свой маскарадный костюм, чтобы Вениамин увидел достойную ему женщину, а не вертихвостку из кордебалета. – Потом нежно коснулась белых роз и вновь обратилась к Вене: – Взгляни на эти цветы и попытайся представить, что чувствует женщина, потерявшая мужа и сына, зная, что даже этот букет, подаренный ей зятем, был куплен на скудную зарплату ее единственной дочери, подарен ей на ее день рождения, а сегодня передарен мне!
– Что значит передарен? – воскликнул Веня, видимо вконец, запутавшийся в манипуляциях с розами.
– Она думает, я дурочка, – грустно усмехнулась мама, – и не понимаю, что этот букет был подарен вчера ей самой на ее день рождения, а сегодня ее непутевый матрос водрузил его здесь на моем праздничном столе, потому что на другой букет у него нет денег! Ее муж не работает уже пятый месяц! Просто тупо сидит дома и целыми днями рисует какие-то кельтские узлы, убеждая меня, что это символы Единой Мировой Сети.
«Кельтские узлы» прекратили воздействие «китайских точек», уничтожили «Наблюдателя» и открыли буйный поток вопросов.
– Откуда ты знаешь, что Раз рисует кельтские узлы?! – гневно спросила я маму.
– Когда ты на работе, я регулярно навещаю твоего мужа, чтобы делать ему внушения и назидания, – спокойно ответила она.
– Какие назидания?!
– Которые обязана делать мужу каждая здравомыслящая жена.
– Но ты не жена Раза! – вскрикнула я, потрясенная его терпением, ведь он никогда и словом не обмолвился о том, что мама приходит к нему, чтобы пилить его!
– Как же мне быть, если у его жены совершенно отсутствует здравомыслие? – воскликнула мама, обращаясь к Венику. – Как поступать, чтобы заставить этого дармоеда работать?!
Слава Богу, тяжелым трудом я скопила себе немного денег на старость. Экономила каждую копейку, потому что понимала, что помощи от дочери не дождусь никогда.
Воцарилась пауза, обнажая страстное благовещение архангела Гавриила к Богородице. Прежде я никогда не замечала, что эта музыкальная композиция такая длинная! И словно услышав мое возмущение, Святая Дева Мария начала затихать.
– Но, возможно, вы ошибаетесь, думая, будто букет был передарен вам после того, как вчера был подарен Кики? – спросил потрясенный Веня, когда смолкли последние аккорды его любимого музыкального произведения.
– Ошибка исключена! Моя дочь любит белые розы, а я люблю красные! – ответила мама тоном прокурора. – И ты, Вениамин, находясь за тысячи километров, более четверти века помнил об этом, а она не способна помнить и одной минуты!
– Стоит ли убиваться из-за кучки нелюбимых вами белых роз, когда у вас есть целых шестьдесят три ваших любимых – красных?! – проникновенно произнес он.
– Здесь уместились шестьдесят три розы?! – недоверчиво спросила мама, утопив взгляд в черном конусе с золотым логотипом.
– Мне показалось – все сто! Он весит тонну! – заметила я, вспомнив, с каким трудом подняла с асфальта эту «бомбу».
– Семь килограммов девятьсот граммов, – уточнил Веня.
– Ты покупал букет на вес, как куриные ляжки?! – изумилась мама.
– Нет, я взвесил его после того, как купил. Цифры имеют большую значимость для меня. Они дают мне ощущение весомости физического мира.
– Такое уважительное отношение к цифрам необходимо миллионеру. Это одна из причин твоего финансового успеха, – убежденно сказала мама, – и финансового краха моей дочери. Она относится к цифрам, как к мусору, и никогда не знает, сколько денег у нее в кошельке.
– Именно это качество очень радует меня в Кики, – ответил Веня. – Ведь я постоянно имел дело с женщинами, паталогически озабоченными количеством денег в их кошельках.
– Что ж, в данном случае противоположное отношение к цифрам будет скреплять ваш брак, – удовлетворенно отметила мама и поинтересовалась причиной цифры «шестьдесят три».
– Я хотел подарить вам число роз по количеству ваших лет, но потом счел это верхом бестактности, и заказал число своих лет, потому что все они теперь будут принадлежать вам! – объяснил Веня.
– О! Это мудрость императора! – торжественно произнесла мама, отломила розочку из «Белого букета» и грациозно вставила ее в петлицу Вениного пиджака, словно наградила орденом Белой звезды.
А я в отчаянии подумала, что никогда в жизни мама не говорила со мной так уважительно, как с этим возрожденным из пепла Веником! Да и я никогда не смотрела на маму с таким восхищением, как он. «Наверное, хочет взвесить ее, как букет», – саркастически подумала я и увидела, что погрязла в зависти к Вене.
– Где твой муж? – прервал он мои мысли.
– Сидит с Даниэлой в дальнем конце зала. Пойдем, я тебя познакомлю с ним.
– Не надо, – ответил Веник, всматриваясь в прекрасный силуэт Раза. – Лучше смени чешки на туфли и проводи меня.
– Ты не должен уходить! Ты мой гость. Это мое торжество, и я желаю станцевать с тобой танго, – возмутилась мама.
– Мне некомфортно здесь оставаться, – объяснил Веня, – и уж тем более танцевать танго. Я станцую с вами от всей души, но не сейчас. Иди, Кики, надень, пожалуйста, туфли, – снова попросил он.
Когда я вернулась, Веня крепко обнял маму, что-то сказал ей очень тихо, вызвав ее счастливейшую улыбку, и мы пошли к выходу. За стеклянной верандой ресторана царствовал дождь. Тихий, как еще не созданная Земля, и мощный, как уже созданный Океан.
– Я понятия не имела, что мама готовит мой развод! Она опять манипулировала за моей спиной! – в отчаянии произнесла я то, что жестоко мучило меня все это время.
– Тебе не стоит так убиваться, Кики, – убежденно ответил Веня, – твой брак очень крепок. Я понял это с первых же слов мамы. Я отлично знаю и ее, и тебя, и привык воспринимать мамины слова ровно наоборот. Ты самый счастливый человек, с которым я встретился в Израиле. Ты сохранила преданность своей девичьей мечте выйти замуж по любви, и теперь вознаграждена. Я много повидал в жизни, и очень хорошо знаю, о чем говорю. Когда я возвращался в Штаты из китайского монастыря, мой наставник сказал мне: «Ты вошел в самый счастливый этап своей жизни. Просто помни об этом». То же самое относится к тебе, Кики. Просто помни об этом. Счастливые люди по-императорски великодушны. Не разменивайся на злость, отчаяние, ненависть и зависть.
Напоминаем, что первый том романа «Семь Кругов с воскурениями», который называется «Созвездие рыб в сливочном соусе», можно купить на сайте ЛитРес, набрав в Гугле фамилию и имя автора.
Новый Роман Жанны Корсунской
